Италия, страна апельсинов, я познакомилась с тобой во время войны. Каменные бункеры, скалы, к которым мы прислоняли наши усталые головы, рука об руку с молодыми солдатами в расцвете сил. Все самое лучшее, что имела Америка, находилось в то время в этих бункерах. Они были очень юными — 18–20 лет.
Эта «сидячая война» расстраивала нервы куда сильнее, чем боевые действия. Солдат посылали на Капри, чтобы они могли немного расслабиться. Они приезжали в Неаполь, чтобы посмотреть город и наши выступления. Для всех солдат Неаполь был мечтой. Мы обменивались с ними адресами, клялись писать друг другу, как это делают дети, разъезжаясь из летних лагерей, чтобы вернуться в грязные города.
Все солдаты, с которыми я встречалась летом 1944 года, погибли. Почему я это утверждаю? Вначале они все мне писали, и вдруг наступила тишина.
Мы находились в итальянском городке Бари. Нормальный маленький городок, с неразрушенными домами, с сохранившимися улицами. Над самим городом висел сладковатый запах, не имевший ничего общего с войной. Он проникал под униформу, раздражал кожу, делал больным.
В этом городке находился 26-й лазарет. Он располагался в каменном здании с широкими коридорами. Под его сводчатыми потолками звук шагов был похож на разрыв бомб, а крики, исторгающиеся из раненых тел, заставляли вспомнить бойню.
Я лежала в постели, рядом на стуле стоял котелок с кипяченой водой. Раньше я никогда не болела и не могла поверить, что у меня воспаление легких. Мое горло пылало, его смазывали йодом. В армии ему очень доверяли. Я не кричала, потому что каждый крик отзывался адской болью. Хотелось плакать не только от боли, но от тоски, которая наполняла это здание.
Чья-то рука дотронулась до моего одеяла. «Бог ты мой! Да ты девушка! Как тебя сюда занесло?» Я пытаюсь ответить, но получается что-то нечленораздельное.
Молодой парень в халате присел на краешек моей постели. «Мы тут прочитали три книги Эрла Стэнли Гарднера — я думаю и тебе нелишне с ними ознакомиться. Этот человек придумал, как заставить замолчать боль после ампутации».
Слова звучат глупо, но я слушаю, хотя и не знаю, что думать. «Ну, ничего, девочка», — говорит он. По звуку его шлепанцев я понимаю, что он уходит.
Котелок с водой совсем остыл. И это печально. Может быть, удастся поспать. Заболеть — самое плохое, что может случиться с человеком.
Закрываю глаза, тени обступают со всех сторон. Уже не так холодно, словно кто-то раскинул над головой полог. Голоса, лица, униформы. «Открой рот». Должно быть, опять пришли с йодом. Карманный фонарик шарит по лицу. Я вижу термометр, крепко стискиваю губы, чтобы он не упал. «Пенициллин?» — «Сколько, доктор?» — «А сколько у вас?» — «Совсем немного, доктор, но я сделаю укол тотчас».
Я пытаюсь что-то сказать. Однако из воспаленного горла не выходит ни звука. «Небрит и удален от родины». Шуточка, которой мы часто смеялись в мирное время. «Юмор висельника». Но мне он всегда импонировал. «Небрит и удален от родины». Так что ж! В городке Бари, в Италии, в лазарете № 26 должно закончиться мое путешествие? Пенициллин давали только тяжело раненным солдатам. Это мне было хорошо известно.
С помощью пенициллина спасали солдатские ноги. Но ведь я была вольнонаемной и к армии не имела никакого отношения.
Эти тяжело раненные ребята лежали на носилках, дожидаясь своей очереди в операционную. Я подходила к ним, брала за руку, стараясь ответить на вопросы, которые всегда звучали одинаково: «Как ты думаешь, мне отнимут ногу?» Стоило мне произнести слово «пенициллин», как на больных снисходило спокойствие. Пенициллин был защитой и надеждой всех солдат.
Через несколько дней я выписалась из госпиталя, готовая к продолжению службы.
Прощание было таким же, как все солдатские прощания. Стоило мне переступить порог госпиталя и вдохнуть в себя сладковатый воздух городских улиц, как на меня вновь нахлынули печаль и сочувствие к тем, кто остался в этом сером каменном здании.
После окончания войны я приложила максимум усилий, чтобы разыскать человека, открывшего пенициллин, — сэра Александера Флеминга[48]. Меня никогда не покидало чувство, что он недостаточно отблагодарен за свое гениальное открытие. И потому мне было важно сказать ему свое спасибо.
Это было в Неаполе. Французский актер Жан-Пьер Омон смог благодаря своим связям получить для меня разрешение посетить французскую часть, в которой он служил. В своем джипе он примчался в отель «Парко» на день раньше, чем мы договаривались. От него исходил ужасный запах. Он объяснил: «Пришлось спать под танком рядом с мертвым сенегальцем. Ты уж меня прости». Мы нагрели воды, и в моей комнате он смог принять ванну, первую за несколько месяцев.
48
Флеминг Александер (1881–1955) — английский микробиолог. В 1929 году установил, что один из видов плесневого гриба выделяет антибактериальное вещество — пенициллин. В 1945 году Флеминг получил Нобелевскую премию (совместно с X. Флори и Э. Чейном).