Другая самаркандская гробница связана с тем, кто превратил Самарканд в одну из столиц мира, - с Тимуром.
Когда луч солнца, попав в узкое, узорно зарешеченное окошко под куполом мавзолея Гури-Эмир, падает на черный нефрит, видишь, какая глубина в камне. Нефрит - камень победителя. Но Тимур не выбирал себе его для надгробия, как и мавзолей строил не для себя: прежде деда здесь упокоились его потомки, и как раз те, на которых он возлагал большие надежды. Но после смерти Тимура мавзолей стал почитаться именно его усыпальницей. Здесь лежит бог войны - просьба не беспокоить. Так толковалась надпись на мозаичной плите над входом в мавзолей. Буквально таких слов на плите нет (сказано, что могила "султана мира" и прибавлены другие величания), но так эту надпись читали. В 1740 году, однако, дух Тимура был потревожен: по приказу персидского шаха Надира, разгромившего Бухарское ханство, в которое тогда входил бывший стольный Самарканд, камень вывезли как трофей. Но едва прошла эйфория победы, как страх перед возмездием судьбы заставил победителя вернуть нефрит на место.
В начале ХХ века потревожили надпись над входом в Гури-Эмир. Те, кто должен был заботиться о поддержании мавзолея - духовные и светские чиновники Самарканда, - во время ремонта изъяли плиту и продали турецким купцам. Может быть, не увидели в надписи грозного подтекста?.. Удивительно, но в Самарканде не заметили пропажи. Обратил внимание на это заезжий европейский востоковед, который знал, что она должна здесь быть, а когда захотел полюбоваться, то никак не мог найти. Выяснилось, что турки уже продали плиту за приличные деньги в Берлин, в музей, посвященный европейскому аналогу Тимура - императору Фридриху. Петербург, прежде также не ведавший о пропаже, стал требовать возвращения реликвии, коль скоро усыпальница Тимура находится в пределах Российской империи. Плиту в конце концов отдали - по-родственному и по совести, - удержав при этом с России шесть тысяч марок.
Все это дух бога войны переносил с мрачным презрением. "Терпение, учил Тимур при жизни, - это ключ к радости". К тому же прах Тимура и его потомков покоился не непосредственно под каменными надгробиями - те лишь повторяли расположение могил этажом ниже, в подполье. Но дошла очередь и до них. 18 июня 1941 года археолог и скульптор М.М. Герасимов вскрыл захоронение Тимура. Фотографию, на которой Герасимов держит в руке череп великого завоевателя, можно было увидеть в экспозиции самаркандского Музея Улугбека. Археолог на фото отчасти напоминает Гамлета с черепом "бедного Йорика".
В Самарканде, во всяком случае, но и не только в нем, по сию пору уверены, что даты 18 и 22 июня 1941 года тесно связаны между собой. Видимо, потому в советских изданиях знаменитая надпись на сделанной Улугбеком плите никогда полностью не приводилась. Наверное, чтобы не допускать слишком глубоких толкований.
Так или иначе, но Самарканд получил крупную сумму денег на реставрацию исторических памятников - Гури-Эмира в первую голову - в самое, казалось бы, не подходящее для таких капиталовложений время: в 1943 году! (Схожий феномен наблюдался только в 1918-м, когда ленинский Совнарком выделил миллион рублей Ташкентскому университету и, кажется, столько же на восстановление самаркандских святынь.)
И здесь мы приведем ещё одну самаркандскую надпись. На мавзолее Шейбанид-хана (умер в 1510 г.) означено: "Существует изречение Исы (Иисуса): в этом старом бардаке (в этом мире) не переставай надеяться (на Бога) - последствия будут благополучны".
"Жизнь - школа вечности"
Вместо послесловия
Все-таки путь-дорога к смерти - это жизнь. Так для всех, кто бы во что ни верил. И с первых веков христианства отцы Церкви учили, а древние христиане говорили часто друг другу: "Имей память смертную!" Есть в молитве Иоанна Златоуста такие слова: "Господи, дай мне память смертную!" Но это вовсе не означало - омрачать свет каждого дня страхом грядущей смерти. Скорее наоборот: смерть воспринимали как решающий момент, когда окончится время делания на земле. Значит, надо торопиться, надо спешить совершить на земле все, что в наших силах. А целью жизни, особенно в понимании духовных наставников, было стать той подлинной личностью, какой мы были задуманы Богом...
В размышлениях о смерти во многом сходятся и часто вовсе не противоречат друг другу и различные религии, и мыслители, удаленные друг от друга многими веками. Например, живший без малого полтысячелетия назад французский философ-жизнелюб Мишель Монтень, известный своим афоризмом "Философствовать - значит учиться умирать", утверждал: "Кто учит людей умирать, тот учит их жить". А апостол Павел, человек необычайной энергии, деятельности и таланта, писал в посланиях своим ученикам и единомышленникам, что ежедневно ждет своей смерти, потому что только через смерть он соединится со Христом; и тут же прибавлял: однако для вас нужнее, чтобы я остался в живых, и потому я буду жить дальше...
Строки из "Послания апостола Павла к Ефесянам" взял для одной из своих проповедей отец Александр Мень. Вот эти слова: "Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, ибо дни лукавы". И проповедь эта - о смерти и о жизни.
"...Некоторые люди думают, что размышлять о быстротечности времени значит думать о печальном, о том, что нагоняет на нас тоску и мрачные мысли. Но это совсем не так. Наоборот, каждую минуту приближает нас время к вечности, каждую минуту оно с нас спрашивает: "Что ты сделал для нее?"
Ведь мы здесь гости в этом мире. Мы гости на короткое, на очень короткое время: пришедшие из тайны и уходящие в тайну. Но Господь открывает нам, что эта короткая жизнь имеет для нас огромное значение, потому что она есть школа вечности... Время проходит. Время нельзя повернуть ни на одну секунду, и поэтому апостол умоляет нас: "Берегите время, не тратьте его зря, не проводите его в праздных словах, ненужных делах. Помните, что драгоценна каждая минута. Каждый час может стоить человеку вечной жизни". Когда мы думаем об этом, мы иначе относимся к жизни, к своему долгу и своим трудам, ко всему, что нас окружает. Относимся бережно, зная, что не сегодня-завтра нас могут призвать к ответу. Представьте себе, что сейчас, сегодня все мы можем погибнуть. Половина из нас уже идет к закату жизни, согнутые тяжелыми болезнями. Остальные так легко могут умереть в один миг.
Еще раз повторяю: это не повод для уныния - мысль о правильной жизни, об ответственности, - с чем мы придем и с чем предстанем, что мы успели и смогли сделать в этой жизни из того, что требовали от нас наша совесть, наш долг... Память о том, что за нами придут, должна быть ободряющей, укрепляющей нас, не дающей нам расслабиться, разболтаться, впасть в уныние, безделие, мелочность, ничтожество. Вот почему в старину был обычай у людей держать череп человеческий в доме, чтобы он напоминал о смерти, и даже надпись такую делали: "Memеnto mori!" - "Помни о смерти!" Помни для того, чтобы жить правильно, жить собранно, жить в познании, в любви, в трудах, понимая, что нам это дано ненадолго...
И последнее: когда апостол говорит нам: "Поберегите время, ибо дни лукавы", - это нас учит отличать в жизни важнейшее, главное от менее важного. Главное - это то, что создает нас как людей. Главное - это то, что мы перенесем по ту сторону, те черты, которые останутся с нами, когда мы будем дряхлыми, старыми, ветхими - мертвыми телом, но вечными душой. Главное - это то, что каждый из нас, как сокровище, соберет в этой своей жизни..."
И, видимо, деятельная забота об умерших, память о родных, роде, о людях, которых считаем родными для нас духовно, - одна из крупиц этой сокровищницы, собранной нами в жизни.
Все мы, люди, - независимо от нашей веры (это дело личное, сокровенное) - вдруг представ перед смертью близкого нам человека, становимся в чем-то очень похожими. Говорим сходные слова на поминках: "Вечная память...", "Земля пухом..." - и окунаемся в одни и те же заботы...
Заботы эти останутся с нами, пока мы живы. Прощаясь, мы не прощаемся.