Но так ему лишь казалось.
Через неделю после возвращения Божидара в Софию, к нему домой явился человек в тёмных очках и в профессиональной шляпе.
Человек этот сухо осведомился: «Другарь Божилов?»
И не ожидая ответа, предложил: «Пройдёмте!»
На секунду Божидар испугался. Ни с того, ни с сего пришло ему в голову, что другарь Тодор Живков, тогдашний генсек болгарской Коммунистической партии, большой друг Великого Кормчего, решил выдать его, как ревизиониста, молодым революционным китайским властям.
К счастью, дело обошлось всего лишь официальной нотой.
«Товарищ Божидар Божилов, — зачитали поэту в посольстве официальную ноту, — был приглашён в Китай для написания честных и объективных очерков о великой китайской культурной революции и вообще о положении дел в стране.
К сожалению, товарищ Божидар Божилов не оправдал возложенных на него надежд, он повёл себя в Китае как отъявленный ревизионист.
Учитывая это, китайские власти официально заявляют:
а) если товарищ Божидар Божилов, ревизионист, когда-нибудь пожелает получить обычную гостевую визу в Китай, в гостевой визе товарищу Божидару Божилову, ревизионисту, отказать;
б) если товарищ Божидар Божилов, ревизионист, когда-нибудь пожелает получить обычную транзитную визу через Китай, в транзитной визе товарищу Божидару Божилову, ревизионисту, отказать;
в) если товарищ Божидар Божилов, ревизионист, когда-нибудь попросит в Китае политическое убежище, в последнем ему, товарищу Божидару Божилову, ревизионисту, отказать…».
3
Будучи в Абакане, обратил внимание на памятник Ленину.
Как обычно, кепка и пиджачок помечены голубями, брюки пыльные, правый башмак в солевых налётах, а вот левый всегда блестит, славно начищен. Несколько дней по два-три раза в день мы проезжали мимо этого памятника. И всегда левый башмак идеально начищен. Не выдержав, я спросил сопровождающую, а в чём тут дело? Неужели некий местный патриот успевает за ночь почистить только один левый, обращённый к площади башмак вождя, а второй не успевает до приезда полиции? Сопровождающая улыбнулась. Да ладно вам, какая полиция! Ходит по утрам по городу моечная машина с механическими щётками. А щётки, как вы понимаете, могут пройтись только по тому башмаку, который обращён к площади…
Мой друг, молодой узбекский (советский, конечно) писатель Хаджиакбар Шайхов начинал свою литературную деятельность в газете. В данном случае, в ташкентском отделении «Комсомольской правды».
Сразу скажу, там было не скучно.
читал в пыльной редакции только что народившиеся поэтические строки молодой, чисто выбритый журналист Амандурды.
вступал в импровизированный поэзоконцерт заслуженный деятель узбекской поэзии Азиз-ака, покрытый густыми глубокими морщинами, как доисторическая черепаха.
Слушая старших коллег, Хаджиакбар обдумывал свои собственные фантастические рассказы и пьесы. Он писал в духе раннего Брэдбери, но более оптимистично. Например, узбекские фотонные корабли доставляли на далёкую планету Марс семена особо ценных сортов хлопчатника. Действительно, куда их ещё доставлять, если Аральское море почти полностью высохло и пешком можно изучать печально обнажённое, выжженное солнцем дно когда-то полноводной Аму-Дарьи?
В один из привычно палящих и знойных дней Хаджиакбара вызвали в кабинет Главного редактора.
«У тебя ответственное задание, — взволнованно сообщил Хаджиакбару Главный. — Справишься ли?»
А почему нет? Ответственное задание — это, понятно, прежде всего, гонорар выше обычного. Конечно, он, Хаджиакбар, справится. С любым заданием справится. У него молодая жена, малый ребёнок, почти никаких побочных доходов — почему же он не справится?
Тогда Главный взволнованно произнёс: «Поедешь в район».
И, понизив голос, назвал имя крупного партийно-хозяйственного деятеля (мы его тут называть не будем), от которого у Хаджиакбара испуганно защемило сердце.