Однажды в июле, за день до возвращения в Томск, Володя вытащил из рюкзака удачно скрытую им бутыль спирта. «Гуляем, ребята! День рождения!» Понятно, вахтовики, а их было трое — Саша, Володя и ещё один умный паренёк из Томска — сильно обрадовались, а тот, который умный, даже хлопнул себя по колену, дескать, как же это так? День рождения! Такой напиток и под тушёнку!
«Можно под макароны», — заметил скромный Рубан.
«Ну, уж нет, — отрезал умный. — Такое только под дичь!»
И пометив уровень спирта в бутылке, чтобы сильно не убыло за время его отсутствия, бросился в склад. Володя и Саша переглянулись. Что можно найти на их складе, кроме тола, тротила и динамита?
Но умный уже выбежал к костру.
«Вот! Местный житель! — весело орал он на ходу. — Я три вахты его прикармливал! Одних мышей ему скормил штук двадцать. Как мышь пристрелю, так несу глазастому. Он у меня выстрелов перестал бояться. Пора возвращать долги!».
В правой руке он держал за ноги крупного филина.
Филин крутил огромными, ничего не видящими на свету глазами, злился и дергался, но вырваться не мог. «Я три вахты его подкармливал! — вопил умный. — Держите. Только готовить его вам. Он для меня как брат. У меня на него рука не поднимется».
Но у Володи и Саши рука на филина тоже не поднялась.
Тогда умный снова бросился в склад. Наверное, за вторым филином, подумал Шкаликов, — за тем, который не казался ему братом. Но умный вернулся не с филином, а с детонатором и с куском бикфордова шнура. «Х. р с ним, с моим другом, с местным жителем! — орал он весело. — Х. р с ним, с глазастым! Однова живём! Пусть поработает молодым неопытным взрывником! — И пояснил: — Он теперь, считайте, не филин, а молодой неопытный взрывник. У таких часто случаются трагические ошибки!».
Выкрикнув это, он намотал на лапу филина бикфордов шнур с детонатором, поджёг и торжествующе подбросил в вечернее небо.
«Летите, голуби! Летите!»
Все задрали головы, чтобы посмотреть, как долбанёт в воздухе молодого неопытного филина-взрывника, но он, видимо, не считал себя таким уж молодым и неопытным, ему явно не хотелось совершать трагических ошибок, не стал он ожидать, когда его долбанёт в воздухе, просто нырнул в раскрытую дверь склада.
Самым быстрым оказался умный. «Полундра!» — завопил он и с чудовищной скоростью бросился в тундру, хотя прекрасно понимал, что, в принципе, не успеет добежать даже до края будущей воронки. Саша Рубан упал возле костерка лицом в нежные мхи и смиренно, наивно, чисто по-русски затаился — авось пронесёт? К счастью, Володя Шкаликов, бывший десантник, не растерялся. Буквально за пару секунд успел ворваться в сумеречное помещение склада, сорвал с ноги глазастого филина детонатор и выбросил вон.
Пили молча.
Без всякой закуси.
X
Старичок был.
Старушка была.
Молодой сын был.
Точно лунный свет, так красив.
Надел лыжи, подбитые мехом выдры.
«Отец, мать, ухожу. Жену привести пора».
В сендухе снег белый, северное сияние. Как китовые пластины раскрашено ночное небо. «Лыжи, лыжи, куда несёте меня подобно верховому оленю?» Небесный огонь звучит как хор. «Лыжи, лыжи, куда так быстро меня несёте?».
Кругом снег, вдруг ураса стоит. Одна, как гора, стоит.
В урасе — князец полярный. Сын старичков вошёл, к дочке посватался. Лёг с нею рядом. Так близко лежали, что один и тот же сон видели.
Потом вместе вернулись.
Вместе жить стали.
Ц
Мичуринский участок фантаста Виктора Колупаева был расположен вблизи томского аэропорта Огурцово. Когда тяжёлые «Ту» на форсаже уходили в небо, от рёва и ужаса на грядках закрывались цветы. И если даже по непогоде обычный рейс отменяли, жаловался Виктор, то всё равно в минуту предполагаемого взлёта цветы привычно закрывались.
Ч
Детство и юность моего друга Рауфа Гасан-заде прошли в глухой азербайджанской деревне. Русский язык Рауф освоил только в университете, зато на всю жизнь сделал его своим языком. Почему у нас вырождаются национальные литературы? — не раз и всерьёз спрашивал он. И отвечал: да потому, что в России после революции исчезла двуязычность, как массовое явление. И рассказы Рауф мечтал писать так, чтобы они воздействовали на читателей напрямую, буквальным образом. Прочёл — и отказался от пива, прочёл — и поехал на студенческий фестиваль в Румынию, прочёл — и занялся выращиванием цветов. (Недавно в интервью английского писателя Питера Джеймса я встретил нечто похожее). В книге «Умри завтра», рассказал Питер Джеймс, я описываю бизнес по продаже человеческих органов, поскольку в мире существует огромный дефицит органов для пересадки. С тех пор как я написал эту книгу, уже несколько тысяч человек написали мне о своём решении стать донорами).