Мы чувствовали себя первопроходцами и первооткрывателями, готовыми ворваться во взрослую жизнь, едва закончив восемь классов, оттого так стремительно росли и взрослели за каждое прожитое лето. В ту пору получение паспорта и 16-летие автоматически обозначало взрослость и самостоятельность. Мы хотели и умели рано взрослеть.
Становясь постарше, вчерашние дети жаждали жить, оккупируя сады и скверы, кинотеатры и танцплощадки, на практике получая знания, что "за любовь и отношения" приходится драться до крови. Что собственная точка зрения и самоуважение обретается в борьбе.
Это были времена, когда рыцарские отношения, пусть и в завуалированной форме, все же были в чести. Задирать невиновных считалось подлым, впрочем, и дрались часто до первой крови, не злобствуя, не добивая лежачих. Свято верили в дружбу, подонков называли подонками. И любить старались на всю катушку, бросаясь в чувства, как в омут с головой, так, будто это происходит раз и навсегда.
М — Мотоцикл
Свобода, как она понималась "юной порослью" в 1960-70 годы, выражалась в трех ключевых приобретениях: получении паспорта при достижении 16 лет, независящем от родителей источнике собственных денег (диапазон мог колебаться от стипендии и летних подработок, до начала раннего трудового пути) и владении собственным мотоциклом.
Не было более желанного и одновременно более достижимого технического средства, чем мотоцикл. По не писаным правилам велосипеды и мопеды покупались детям, в крайнем случае, подросткам, а собственный мотоцикл проводил черту под детством, демонстрируя всему миру, что перед ним "уже не мальчик, но муж".
В СССР автомобиль был не просто роскошью, но для молодого человека, казался атрибутом весьма сомнительным, потому как полагался исключительно ветеранам, заслуженным людям (ученые, артисты) и начальству, а все остальные счастливые владельцы автотранспорта представали в глазах простых граждан в образе спекулянтов и выжиг. Оттого иметь собственную машину в юные годы даже и не хотелось. Другое дело — мотоцикл!
В глазах дворового молодняка мотоциклист был современным рыцарем на сияющем стальном коне, взнуздавшим жизнь "героем асфальта" или, по крайней мере, хозяином положения и образцом для подражания.
Счастливые владельцы мотоциклов, которым едва перевалило за 16, всегда держались несколько особняком и от "безлошадных" сверстников, и от дворовой шпаны, с которыми еще совсем недавно вместе бедокурили. Теперь они обитали возле сараев и гаражей, там, где находились импровизированные мастерские.
В те годы понятия тюнинга не существовало, зато тяга к самодеятельному техническому усовершенствованию была огромной. Чего только не вытворяли народные умельцы со своими мотоциклами! Например, изготавливали из спинок панцирных кроватей хромированные дуги безопасности. Или устанавливали дополнительные автомобильные зеркала заднего вида. А каким переделкам только не подвергались седла, рули и глушители, даже трудно вообразить. Полет фантазии ограничивался только материально-техническими и слесарными возможностями.
Мотоциклы негласно подразделялись и по возрастным категориям: так серьезные мужики ездили на тяжелых "Уралах" и "Днепрах", в крайнем случае, на "Ижах-Юпитерах" с колясками. Немолодым и пенсионерам отводились "Восходы", а также семейство "гибридов" мотоцикла с мопедом — мотороллеры, которые сегодня называют скутерами. Юных и дерзких привлекали модели позволявшие раскрыть и проявить свой характер.
Самыми доступными были мотоциклы "Минск", которые за неизменно красный цвет, легкость и прыгучесть тут же прозвали "макаками". Они были недорогими, не слишком мощными и не особо притязательными, но идеально подходящими для вчерашней детворы: надежными, неприхотливыми, неубиваемыми. Перед знатоками на них, конечно, не покрасуешься, но ощутить себя вполне взрослым или снискать восхищенные взгляды одноклассниц можно было запросто. Точно так же, как гонять на танцы или рыбалку, и даже совершать продолжительные туристические вояжи по родному краю. Благо бензин тогда стоил копейки, да и увидеть мотоциклиста на заправке было нонсенсом. Чтобы раздобыть заветные литры, достаточно попросить водителя любого грузовика.
Тем, для кого ветер за спиной приравнивался к крыльям свободы и мыслился смыслом жизни, требовались аппараты посерьезнее, наподобие чешской "Явы" или ставшего культовым с момента первого выпуска в 1974 году мотоцикла "ИжПланета-Спорт", которого за скорость, мощность и зловещий рык окрестили "псом".
Окрашенный в яркие, агрессивные тона, с японским карбюратором 32 лошадный "пёс" разгонялся до 100 км/час за 10–12 секунд и запросто "рвал" всех конкурентов и на улицах города, и на трассе. Оттого очень скоро он стал головной болью и для сотрудников ГАИ, и для травматологов: совладать с неукротимым характером "пса" могли далеко не все лихачи, и статистика ДТП с участием "ИжПланеты-Спорт" была неутешительной. Не случайно бесчисленные дворовые песни под гитару постоянно обыгрывали тему несчастной мотоциклетной судьбы:
Может быть, поэтому технические характеристики "ИжПланеты-Спорт" были вскоре снижены.
Мотоцикл советской эпохи был много большим, чем транспортное средство. Его значение можно сравнить со станком, медленно, но верно вытачивающим характер, прививающий самостоятельность и ответственность, на глазах превращающий мальчишек в мужчин. Не случайно характер киногероев той поры так любили подчеркивать двухколесным другом. Достаточно вспомнить фильм "Ночной мотоциклист" 1972 года с эталонным Николаем Олялиным.
Кто провел юность на "стальном коне", никогда не забудет из того времени даже мельчайших деталей. Эти чувства сильны, как первая любовь, и вызывают вихрь воспоминаний, как служба в армии. Не случайно, что скорость в чистом виде и полет духа, который она передает человеку, можно почувствовать только на мотоцикле.
Н — Наполеон
Советских людей объединяли две отличительные черты: искреннее сочувствие к любому человеку, которое соседствовало с жизнеутверждающей ироничностью. Поэтому без вины виноватого жалели, а обуреваемого гордыней и самомнением выскочку — высмеивали. Не от этого ли особенного, сформированного суровыми реалиями XX века мироощущения, любимым и самым массовым лакомством в Советском Союзе стал торт "Наполеон", а большинство сумасшедших также предпочитали себя видеть в роли императора, испытавшего на себе превратности судьбы?
Однако в этих внешне незамысловатых проявлениях наполеономании можно разглядеть черты национального характера, услышать живое эхо событий, сотрясавших и определявших жизнь и быт нашей страны.
Из реального исторического персонажа в персону мифологическую Наполеон превращался весь XIX век. Его то воспевали, то высмеивали, то превращали в персонаж басен, пока из этой гремучей смеси Гоголь не вывел образ нового Наполеона — проходимца Чичикова.
Так бы в нашем сознании Наполеон и остался нарицательным литературным героем, если бы к 1912 предприимчивыми дельцами набиравшего силу отечественного капитала его образ не стал превращаться в синоним шика и роскоши для не очень богатых и не слишком образованных слоев. Так Наполеон в предреволюционной России стал символом комильфо по-мещански, определенным дресс-кодом образа жизни городских обывателей.
Но если непременные наполеоновские замашки и образчики "сверхчеловеков" были доступны и формировались из бульварного чтива, то все остальное "комильфо" стоило немалых денег и было обывателям трудно достижимо.