- Леонид Александрович мне передал, что вы имеете важные сведения, которые хотели сообщить непосредственно мне?
- Да, - сказал Азеф. Он не смотрел на Лопухина. Только сейчас скользнул. "Едва ли выйдет", - подумал Азеф. И положив руки на ручки кресла, сказал:
- Алексей Александрович, кажется так?
- Так, - сухо и несколько брезгливо ответил Лопухин.
- Прежде всего я хотел вам сказать, вы должны, - Азеф замялся, - должны обратить серьезное внимание на революционные организации в Орле. Сейчас там ведет чрезвычайно опасную работу террорист Хаим Левит.
Лопухин сидел, как изваяние, молча. Только глаза скользили по Азефу. Оттого, что глаза были проницательны, Азеф, взглядывая в них, потуплял беззрачковые маслины в стол, в стул, в кресло, в сторону.
- Хаим Левит занят организацией массового террора в форме вооруженных демонстраций. Кроме того он занят подготовкой террористического акта первостепенной важности.
- Откуда у вас эти сведения? - сказал Лопухин, не выражая к рассказу, как показалось Азефу, ни интереса, ни доверия.
- Я сам был в Орле, я объехал несколько городов, - сказал Азеф.
- Так. Мы проверим. И примем меры. Есть у вас еще что нибудь ко мне? Лопухин взглянул на часы.
- Есть.
- Пожалуйста.
- Готовится покушение на вашу жизнь, - проговорил Азеф, глядя в лицо Лопухину. И несмотря на всю сдержанность директора, заметил, по его лицу пробежала тень. Лицо дрогнуло. Директор не ответил и не менял позы.
- Известно доподлинно, - гнусаво рокотал Азеф, - за вами установлена слежка, террористы выслеживают вас.
- Каков же план? - перебил Лопухин и вдруг его тонкие, искривленные губы выразили нечто вроде улыбки. "Поймал, взял", - думал Азеф, голос его стал тише.
- Террористы следят за вашими выездами с Сергиевской через Пантелеймоновокую на Фонтанку, думают произвести покушение у самого департамента.
- У самого департамента!!? - проговорил, улыбаясь, Лопухин, - да ведь это ж глупее глупого! Азеф пожал плечами.
- Тем не менее это так. Наверное будут стараться произвести покушение там, где представится более удобным при вашем проезде с квартиры в департамент.
Лопухин был бледен, но улыбался.
Азеф был уверен, Лопухин взят.
Лопухин посмотрел на часы: - было четверть десятого.
- Мне пора в департамент, - улыбнулся он. - Больше у вас ничего нет, я вам не нужен?
- Есть у меня к вам личная просьба, Алексей Александрович, - проговорил Азеф. Лопухин уже стоял. Встал и Азеф.
- В чем дело?
-Я просил бы вас прибавить мне жалованье, - Азеф поймал насмешливый взгляд директора и сжался под ним. - Я полагаю, что сведения, даваемые мной, заслуживают...
"Ага, вот где план покушения на мою жизнь", - улыбаясь, подумал Лопухин. "Этот негодяй лжет, желая получить за это деньги, шантаж".
- Хорошо, я подумаю об этом. Но полагаю, что это не стоит в связи с покушением на мою жизнь? - презрительно рассмеялся Лопухин.
- Думаю, что за мою работу я заслужил больше доверия.
- Нет, нет, я шучу, я подумаю, и думаю, - задержался Лопухин, - что я вам прибавлю, ибо сведения, конечно, интересные, а пока... Прощайте, благодарю вас, - и сам не зная как, Лопухин протянул холеную руку в плавник Азефа.
Застоявшаяся лошадь ждала бегу. Перебирала забинтованными ногами. Когда в дорогом пальто и цилиндре вышел Лопухин, она рванулась, не дала ему сесть. Лопухин впрыгнул находу. Кучер, ударив обеими вожжами, передернул и бросил с места хорошим ходом.
Сергиевской, Литейным, Пантелеймоновской летели они. Лошадь вымахнула на Фонтанку. "Как просто, бомба и кончено", думал Лопухин, рассеянно смотря на проходящих людей. "Убили же Сипягина". Он почувствовал, что пробежала нервная дрожь и захотелось зевнуть. "Чорт знает, какая ерунда", - пробормотал он, вылезая из экипажа и входя в подъезд департамента полиции, не обратив внимания на поклон галунного, ливрейного швейцара.
23
Азеф шел медленно в сторону Воскресенского проспекта. "Если не дураки, схватят", - лениво думал он, - "дураки, - от кареты не останется щепок". Остановившись, он закурил. Папироса не раскуривалась. Когда раскурил, Азеф, тяжело ступая, пошел, напевая любимый мотив: "Три создания небес шли по улицам Мадрида". С очереди взял извозчика, сказав: "Страховое общество "Россия". И поехал внести страховую премию, за застрахованную в обществе "Россия" жизнь.
24
В "Аквариуме" за бутылками и кушаньями сидели веселящиеся люди. Куплеты закидывающей ноги певицы летели в зал. Певица была в зеленоватоблестком платье.
- Я голоден, как чорт, давай хорошенько поужинаем, - пробормотал Азеф.
С аппетитом жуя бифштекс, Азеф посматривал и на рябчика в сметане, которого дробил ножем и вилкой Савинков. Вместо певицы на сцену выкатился мужчина в костюме циркача с порнографическими усами и, делая невероятные телодвижения, заплясал под ударивший оркестр.
Матчиш прелестный танец
Живой и жгучий
Привез его испанец
Брюнет могучий.
- Я сегодня был на Фонтанке, обдумывал план, - рокотал в звоне зала Азеф, - "поэт" должен обязательно стоять на Цепном мосту. Плеве может поехать по Литейному. Это надо учесть.
Мужчина вихлялся всё безобразнее:
В Париже был недавно
Кутил там славно.
В кафешантане вечно
Сидел беспечно...
- Только знаешь, я твоему Алексею не верю. Ты думаешь, он хорош для метальщика? Ведь тут нужен железный товарищ. А Алексей нервная баба.
- Пройдет.
- Что значит пройдет? И ставить дело прямо у департамента - всё-таки идти на отчаянность. У департамента шпиков, филеров кишмя кишит. Или ты думаешь, они такие дураки, что даже к департаменту подпустят?
- Дело тут не в дураках. До сих пор ни один из товарищей не замечал слежки. Все ходили чисто. До четверга три дня. Так почему ж за три дня всё изменится, когда не менялось за три недели?
- Измениться может в одну минуту.
- Если будет провокация?
- Хотя бы. А ты что думаешь, этого в нашем деле не надо учитывать? Разве ты знаешь насквозь всех товарищей? Мне, например, некоторые могут быть подозрительны, - нехотя проговорил Азеф.
- Ерунда! Лучших товарищей нет в партии.
- Ну, как знаешь, - пробормотал Азеф, - я сказал, попробуем счастья. Но если б не желанье товарищей, я бы всё-таки не приступил к выполнению. Можно ставить по другому.
- То есть?
На сцену вплыли мужчина во фраке, женщина в полуголом оранжевом платье. Музыка заиграла томительно. Они начали танец.
- Ну, хотя бы так, - вяло рокотал Азеф, - у Плеве есть любовницы. Одна, графиня Кочубей, живет на Сергиевской с своей горничной. Очень просто. Можно выследить, когда он туда ездит.
- Там?
Азеф растянул губы и скулы в улыбку.
- Нехитрый ты, Павел Иванович, слабо на счет организационных способностей. Всё прямо в лоб. Надо кому-нибудь из товарищей познакомиться с горничной, подделаться, вступить в самые настоящие сношения, прельстить можно деньгами. Когда Плеве будет в спальне, товарищ у горничной, он отопрет двери и всё.
- Ты понимаешь, что говоришь? Ведь это же будет узнано, печать выльет на нас такие помои, что ввек не отмоешься.
- Чушь, не всё равно где убить?
- Не всё равно.
- А я вот, если не удастся твой план, обязательно отправлю тебя на мой план. Ты элегантный, должен нравиться горничным, - и Азеф высоко и гнусаво захохотал.
- Брось глупые шутки, Иван Николаевич, - вспыльчиво проговорил Савинков. Через три дня может быть все погибнем, а ты разводишь такую пошлость.
Выраженье лица Азефа мгновенно сменилось. Он смотрел ласково.
- Я ж не всерьез.
Савинков смотрел на сцену. Танец был красив. Танцовщики стройны. Тела как резиновые, до того гнулись, выпрямлялись и снова шли в танце.
- Тебе надо денег? - пророкотал Азеф. - Я завтра уезжаю.
- Уезжаешь?
- Да. По общепартийным делам. После акта пусть товарищи разъезжаются.
- Кроме тех, кто будет на том свете, конечно? Не слушая, Азеф отдавал приказания:
- Часть пусть едет в Киев, часть в Вильно. А ты приезжай в Двинск, мы в субботу встретимся на вокзале в зале 1-го класса. В случае неудачи все должны оставаться на местах. - Он передал Савинкову, толстую, радужно-розовую пачку денег.