3
За два дня до сигнала к вооруженному восстанию в Москве, туда из Курска прибыл новый генерал-губернатор Дубасов и из Петербурга Евно Азеф. Восстание подавили. И когда Пресня еще дымилась кровью, бежав из Москвы и Петербурга, ЦК партии эс-эров открыл съезд у водопада Иматра, в гостинице "Туристен".
На заседаниях съезда Азеф сидел мрачный.
- Эх, Иван Николаевич, не отдавать бы Москвы семеновцам!
- Что ж поделаешь, - разводил он плавниками-ладонями, - так сложились обстоятельства.
Азеф с речами не выступал. После Москвы знал свою силу. Ждал просьб. Просьбы пришли. В новую боевую вошли: - женщины: Мария Беневская, Рашель Лурье, Александра Севастьянова, Ксения Зильберберг, Валентина Попова, Павла Левинсон, мужчины - Савинков, братья Вно-ровские, Моисеенко, Шиллеров, Зильберберг, Двойников, Горисон, Абрам Гоц (брат Михаила), Зензинов, Кудрявцев, Калашников, Самойлов, Назаров, Павлов, Пискарев, Зот Сазонов (брат Егора), Трегубов, Яковлев и рабочий "Семен Семенович".
Базой по изготовлению снарядов Азеф сделал - Финляндию. А первыми актами убийства - Дубасова, генерала Мина, П. И. Рачковского, министра Дурново, адмирала Чухнина.
4
На явочной квартире на Фурштадтской Савинков, придя с Марией Беневской, застал Азефа мрачным и расстроенным. Да и сам волновался, четыре дня не находя нигде Ивана Николаевича.
- Как я беспокоился, Иван, - пожимал Савинков двумя руками руку Азефа. Застенчиво пожала руку Азефа и хрупкая блондинка Мария Беневская.
- Мы так волновались, Иван Николаевич, - проговорила и покраснела.
Азеф насуплен. На Беневскую даже не взглянул, пыхтел.
- За мной гонялись, как за зайцем.
- Ты неосторожен, Иван.
- Да, Иван Николаевич, и с вашей стороны это преступление. - Беневская красива, тонка, в манерах аристократизм, хорошее воспитание.
Азеф кольнул ее правым глазом.
- Преступление, - пробормотал он, усмехаясь, - хорошо еще, что так кончилось.
- Ты, надеясь на свою нереволюционную наружность, пренебрегаешь примитивными правилами конспирации, Иван. Так нельзя, батенька, надо быть осторожнее. Что же это, случайность, иль гонялись за тобой, как за главой Б. О.? Как ты думаешь?
- Почем я знаю, - нехотя пробормотал Азеф, - факт налицо, а как меня повесят, как главу Б. О. или как члена ЦК, это не так важно.
Почему Беневская влюблено смотрела на Ивана Николаевича? До вступления в Б. О. была толстовкой-христианкой, признавая борьбу со злом насилием. Сейчас, не расставаясь с Евангелием, стала террористкой. Товарищи не понимали, каким путем эта строгая девушка пришла к ним? Ивана Николаевича она любила, как главу террора, на который вышла бесстрашно, борясь за счастье России и человечества.
- Шутки брось, Иван. У тебя нет подозрений? Уже час, как ждал этого вопроса Азеф.
- Каких? О чем ты говоришь?
- О провокации.
- О провокации? - поднял на Савинкова темные глаза Азеф и расплылся в иронической улыбке. - Ха-ха-ха! Никаких подозрений конечно нет, потому что ясно и ребенку: - партия изобличила провокатора, оставив его на свободе. Так что же ты думаешь, провокатор - муха, хрупкая институтка, которая от испуга падает в обморок? Ты думаешь, - хмурясь, искажаясь говорил Азеф, - что Татаров не работает, что он бросил свое дело, перепугался и сел в бест? Да я голову дам оторвать, что это его рука. Он нас всех отошлет на виселицу. Но что же, если ЦК этого хочется, пойдем и на виселицу, - Азеф запыхтел папиросой.
- А разве он изобличен? - взволнованно спросила Беневская.
- Безусловный провокатор, - отрезал Савинков. И после раздумья проговорил: - Иван, если мы несколько раз шли по указке ЦК, то теперь, когда удар занесен над Б. О., нам нечего стесняться. С твоим арестом сорвутся все намеченные акты. Мы должны обезопасить себя.
- То есть как? Что ты думаешь? - как бы нехотя спросил Азеф.
- Убить Татарова, вот как, - сказал Савинков, пристально глядя в выпуклые, темные глаза Азефа.
Что нужно, было выговорено. Азеф молчал. Пыхтел, докуривая папиросу. Потом, бросив ее на пол, задавил штиблетой, закурил другую.
- Я думаю, ты поймешь, Борис, что самому мне поднимать этот вопрос неудобно. Татаров для своего спасенья обвинил меня перед Черновым.
- И что же?
- Я поставлю себя в двусмысленное положение. Могут сказать, убираю с пути человека, обвинявшего меня в предательстве.
- Какая чепуха!
Бледное лицо Беневской внезапно порозовело, изредка вздрагивали ресницы, словно она хотела что-то сказать и не выговаривала.
- Нет не чепуха, - медленно, лениво говорил Азеф. - Я щепетилен. Я не могу вести это дело. Потом сам понимаешь, Татаров не генерал, не губернатор, он товарищ, бывший, но все равно, у него есть имя, биография, убивать его не так-то просто.
- Бросим всю эту психологию, - махнул рукой Савинков, - все это так, Татаров не генерал, в былом революционер - прекрасно. Но он предатель. С слежкой за тобой над Б. О. занесен удар. Его надо отвести. Стало быть надо убить Татарова. Ясно, как арифметика. Не понимаю наконец, почему легко убить генерала и нелегко провокатора? Это люди одного берега. Ну, провокатора убить психологически может быть несколько труднее, только и всего. Убийство же Татарова важнее сейчас убийства Дубасова.
Азеф не глядел на Савинкова. Ждал.
- Если тебе, как ты говоришь, неудобно ставить убийство Татарова, давай я беру его на себя.
Азеф молчал.
- Не знаю, - ответил он, - могут выйти осложнения с ЦК.
- На осложнения мы плевали. Б. О. под угрозой виселицы, а мы еще будем думать о входящих и исходящих.
- Если ты уверен, что надо - бери. - Азеф выбросил дымящийся окурок из мундштука и опять задавил его штиблетой.
- Но ты то сам как считаешь? Необходимо или нет? - раздраженно проговорил Савинков.
- Я считаю необходимым, - тяжело подымаясь с кресла, проговорил Азеф.
5
Чтоб убить провокатора Татарова в Варшаву выехал Савинков, Беневская, Моисеенко, Калашников, Двойников и Назаров. План был прост. Его выдумал Савинков, гуляя по улицам "в желтом паре петербургской зимы".
В Варшаве Моисеенко и Беневская на имя супругов Крамер сняли на улице Шопена квартиру. Савинков пригласит Татарова для дачи показаний. А убьют Назаров, Двойников, Калашников.
Двойников московский фабричный, крепкий, скуластый. Назаров тоже рабочий, выше Двойникова, легкий и высокий. Оба сильны. Но все же первый удар предоставлен рассеянному студенту Калашникову. Он так настаивал, что удар отдали ему.
6
Мимо памятника Яну Собесскому Савинков шел, крутя тростью. У квартиры с железной дощечкой "Протоиерей Юрий Татаров", длительно нажал кнопку. Дожидаясь, ни о чем не думал.
Матушка Авдотья Кирилловна торопилась надеть туфли, все никак не попадала правой ногой. Но уж очень ей не хотелось, чтобы сын выходил отпирать "простудится еще, Господи", - шептала она, - "да и отдохнуть только лег". - И почти бегом побежала, мягко чавкая туфлями.
- Простите, пожалуйста, - проговорил прекрасно одетый господин, стоя перед Авдотьей Кирилловной. - Могу я видеть Николая Юрьевича?
Авдотье Кирилловне господин очень понравился. Тихо, по старушечьи улыбаясь, она проговорила:
- Отдохнуть он лег, сын то мой, ну, вы все таки пройдите в залу, я ему скажу.
Обтерев о половичек ноги, чтобы не наследить, Савинков прошел в залу. Зала маленькая, в фикусах, геранях, кактусах, с альбомами, плюшевыми скатертями ширмами, портретами духовных лиц.
Когда скрипнула дверь и на пороге встала плотная фигура Татарова, Савинков рассматривал над диваном портрет монаха в клобуке.
- Ах, это вы? - удивленно, нерешительно проговорил Татаров и Савинков увидел: - побледнел.
- Здравствуйте, Николай Юрьевич! - весело сказал он, пожимая руку.
- Присаживайтесь, - проговорил Татаров.
- У меня к вам дело.
- Пожалуйста, - опустив голову, сказал Татаров. Он посмотрел на брюки Савинкова в полоску и заметил, что ботинки грязны, "без калош ходит", подумал Татаров.
- Видите ли, Николай Юрьевич, члены следственной комиссии по вашему делу, все, кроме Баха (внезапно, но естественно солгал Савинков) сейчас в Варшаве. Я полагаю, в целях вашей реабилитации необходимо устроить допрос, дабы вы могли защититься, мы же с своей стороны могли бы выяснить дело. Получены новые сведения, весьма меняющие дело в благоприятную для вас сторону. Товарищи поручили мне зайти к вам спросить: - хотите ли вы дать показания?