Для короля и некоторых из его ближайшего окружения был найден ночлег в деревне Мезонсель, но прежде чем Генрих удалился на ночь, он отдал приказ освободить всех французских пленных в армии, независимо от их ранга. Как и при Арфлере, это было сделано для того, чтобы избежать необходимости тратить часть своих драгоценных ресурсов на их содержание и максимально увеличить количество людей, находящихся в его распоряжении. И в этом случае соглашение было обусловлено и заключено под присягой. Если он выиграет битву на следующий день, пленники обязаны были вернуться к нему; если он проиграет, то они могли считать себя полностью свободными.[500]
В ту ночь в английской армии почти никто не отдыхал и не спал. Только у немногих счастливчиков была крыша над головой, а большая часть армии расположилась лагерем под открытым небом, лежа на земле и укрываясь, как могли, под живыми изгородями, в садах и огородах Мезонселя. Англичане уже несколько дней подряд терпели "грязную, сырую и ветреную погоду". Теперь, в течение долгих часов темноты, дождь лил не просто непрерывно, а был проливным.[501] Несмотря на десятки сторожевых костров, горевших по краям лагеря, невозможно было ни согреться, ни высохнуть. Тяжелые шерстяные плащи даже самых богатых людей не могли защитить от такой погоды и, должно быть, к ночи полностью пропитались влагой.
Оружие и доспехи также должны были пострадать. Ржавчина была одной из самых больших проблем, с которыми сталкивался тот, кто носил доспехи. В обычных обстоятельствах ее можно было удалить, если доспехи переворачивали в бочке с песком и регулярно полировали и смазывали маслом, хотя напряженная деятельность все равно могла оставить на лице рыцаря полосы ржавчины от шлема.[502] В вынужденном трехнедельном марше, когда доспехи приходилось носить постоянно, независимо от погоды, ржавчина неизбежно появлялась, забираясь в сочленения доспехов и затупляя края оружия. Лучники тоже должны были бороться за то, чтобы их луки, стрелы и тетивы оставались сухими, ведь от этого зависела их жизнь. В оцепеняющем холоде и сырости той ночи и раннего рассвета замерзшие руки и пальцы возились с неудобными шнурками и пряжками, боролись с непокорными и ржавеющими кусками металла. Латники и лучники, должно быть, были так же востребованы, как и священники, поскольку потрепанные остатки английской армии пытались подготовить свои тела и души к предстоящей битве.
Хотя Генрих имел преимущество в виде крыши над головой, он не тратил ночь на сон. Для того чтобы принять правильное решение, ему необходимо было иметь как можно больше информации о месте, где будет происходить сражение. Поэтому около полуночи он отправил группу рыцарей (возможно, сэра Джона Корнуолла и его подручных) разведать поле боя при свете луны. Когда они вернулись, их отчет позволил ему определить окончательный план сражения.[503] Было очевидно, что французы на много тысяч превосходили англичан в численности. Учитывая это преимущество, вполне вероятно, что они нападут первыми, к чему он должен был быть готов.
Обычная военная мудрость гласила, что три баталии армии Генриха должны стоять друг за другом сплошным блоком. Такое построение было действительно предназначено для армии, состоящей в основном из тяжелой пехоты. Однако численность англичан в любом случае была настолько мала, что, если бы они приняли такую расстановку, то предстали бы перед бесконечно более многочисленным противником настолько узким фронтом, что рисковали быть окруженными и уничтоженными. Альтернативой было выстроить три баталии бок о бок, чтобы создать вытянутый, но неглубокий фронт. Поле боя располагало к этому варианту, поскольку оба фланга армии были защищены от атаки лесами и изгородями вокруг Мезонселя и Трамекура, которые препятствовали бы массированной атаке кавалерии или пехоты.
Как обнаружили разведчики, сильный дождь, который создал такие жалкие условия для людей, разбивших лагерь на ночь, создал неожиданную возможность. Поля, где должно было произойти сражение, были недавно вспаханы и засеяны озимыми зерновыми. Почва была не тонким, легким суглинком виноградников Франции, а плотной, тяжелой глиной Соммы с ее необычайной способностью удерживать воду. Еще до того, как ее вытоптали и взрыхлили ноги бесчисленных людей и лошадей, она уже превратилась в грязевую массу. Как быстро понял Генрих, это замедляло любую атаку кавалерии или пехоты, создавая более легкие мишени для его лучников. В отличие от конных или пеших воинов, которым приходилось пересекать поле боя, чтобы сражаться в ближнем бою, лучники могли выпустить смертоносный град стрел задолго до того, как они сами окажутся в зоне досягаемости копий, мечей и топоров атакующих.
500
502
Например, Вольфрам фон Эшенбах, Парцифаль, перевод с предисловием Хелен М. Мастард и Чарльза Э. Пассажа (Vintage Books, New York, 1961), pp. 94, 125, 139, 166 and 127.