С гуманной точки зрения, решение Генриха было неоправданным: приказ убивать раненых и безоружных пленников нарушал все принципы приличия и христианской морали. С рыцарской точки зрения, оно также было предосудительным. "Убивать того, кто сдается, противоречит праву и благородству", — писала несколькими годами ранее Кристина Пизанская. Правила ведения войны гласили, что к сдавшемуся человеку следует относиться милосердно, "то есть пощадить его жизнь, и, что еще важнее, хозяин [то есть пленитель] обязан защищать своего пленника от любого, кто хочет причинить ему вред". При таком прочтении не только король, но и люди, которым сдались пленники, нарушили свои рыцарские обязательства. Однако с военной точки зрения решение Генриха было полностью оправданным. Безопасность его собственных людей была для него главным приоритетом. Даже Кристина Пизанская признавала, что принц имеет право казнить захваченного и переданного ему противника, если он убежден, что ему самому и его людям будет причинен большой вред, если он позволит ему выйти на свободу.[570] С пленных могли снять шлемы при захвате, и они были безоружны, но поле боя было усеяно доспехами и оружием павших, и французам не потребовалось бы много изобретательности или энергии, чтобы перевооружиться, пока их пленители были заняты отражением повторной атаки. А атака сразу на двух фронтах означала бы смерть для небольшого английского войска.
Невозможно узнать, сколько французских пленных было убито в результате приказа Генриха, не в последнюю очередь потому, что мы не имеем представления о том, сколько их было взято на этом этапе битвы. Рассказы очевидцев о том, как проводилась расправа, противоречивы, что усугубляет дело, поскольку казнь подразумевают длительный процесс, который не мог быть исполнен в тех условиях. Капеллан говорит, что все пленники, "кроме герцогов Орлеанского и Бурбонского, некоторых других знаменитых людей, которые участвовали в битве, и очень немногих других, были убиты мечами либо своих пленителей, либо тех, кто шел следом".[571] Кто решал, какие пленники были достаточно знамениты, чтобы их пощадили? Как они и "немногие другие" были отделены от остальных, приговоренных к смерти?
Другой наш очевидец, Лефевр де Сен-Реми, рассказывает, что когда был отдан приказ, те, кто захватил пленных, не захотели их убивать — нежелание, которое он, довольно немилосердно, объясняет скорее желанием не потерять выкуп, чем каким-либо чувством рыцарского долга по отношению к самим пленникам. Столкнувшись с таким неповиновением, король был вынужден назначить одного эсквайра и двести лучников для совершения массовой казни. "И упомянутый эсквайр исполнил приказ короля, что было весьма плачевно. Ибо там хладнокровно убили всех французских дворян, отрубили им головы и лица, что было шокирующим зрелищем".[572] И снова возникает вопрос о том, как быстро можно было собрать двести лучников для этой казни и как их можно было изъять из неминуемой битвы. Если пленных было несколько тысяч, как предполагают некоторые современные комментаторы,[573] то сколько времени должно было уйти на то, чтобы обезглавить их всех? И если их было так много, то почему они не сопротивлялись, когда им нечего было терять?
В этом конкретном случае у нас есть третий очевидец, который проливает более леденящий свет на убийства. Военная карьера Жильбера де Ланнуа началась в 1399 году, когда он принял участие в набеге французов на остров Уайт, а затем в 1400 году — на Фалмут. С 1403 по 1408 год он находился на службе у Жана де Верчина, сенешаля Эно, сопровождая его в крестовом походе на восток, на турнире в Валенсии и в войне против мавров в Испании. Ланнуа сражался в походах герцога Бургундского в 1408 и 1412 годах, также участвовал в испанской кампании и в прусских крестовых походах, где после тяжелого ранения при осаде Массова вступил в рыцарский орден. Он только что вернулся из плена в Англии, где был заключен в тюрьму во время паломничества к трону Святого Патрика, и добился своего освобождения, заплатив выкуп, в который внес свой вклад герцог Бургундский.[574]
Теперь его постигло несчастье попасть в плен во второй раз. Хотя он ничего не говорит об этой битве, которую он называет битвой при Руссовиле, он сообщает, что был ранен в колено и в голову и лежал с мертвыми, пока его не нашли те, кто искал пленных, схватили и недолго держали под охраной, а затем отвели в соседний дом с десятью или двенадцатью другими пленными, "все они были беспомощны". Когда раздался крик, что все должны убить своих пленников, "чтобы сделать это как можно быстрее, огонь был брошен в дом, где мы были беспомощны". Но, по милости Божьей, я на четвереньках выбрался наружу и подальше отполз от пламени…". Не имея возможности идти дальше, он был снова захвачен, когда англичане вернулись. Признанный по гербу ценным пленником, он был продан ловкому сборщику выкупов сэру Джону Корнуоллу.[575]
573
574