Хотя он был заподозрен в причастности к убийству герцога Глостера и антиланкастерским заговорам своей сестры и брата, его собственная причастность так и не была доказана. Он провел семнадцать недель в заточении в замке Певенси после того, как заговор его сестры был раскрыт, но к нему отнеслись с добротой, заставляющей усомниться в его виновности и о которой он вспомнил много лет спустя, оставив в завещании двадцать фунтов своему бывшему тюремщику. Хотя некоторые из его земель остались конфискованными короной, он получил свои прежние должности и с отличием служил Генриху IV в Аквитании и Уэльсе. Благодаря своей роли в валлийских войнах он заслужил дружбу принца Уэльского, который лично выступил гарантом его верности в парламенте в 1407 году и назначил его на ответственные должности в свое собственное правление.[591]
Как и многие из окружения Генриха V, включая самого короля, Эдуард был глубоко религиозен и пропитан той особой формой самоуничижительной набожности, которая соответствовала убеждениям лоллардов. Когда он составил свое завещание во время осады Арфлера, он назвал себя "самым злым и виновным из всех грешников" и попросил, чтобы, если он умрет вдали от дома, его труп был доставлен обратно с минимумом церемоний двумя его капелланами, шестью его эсквайрами и шестью его камердинерами. Вокруг его тела должно было гореть всего шесть свечей, а похоронить его должны в коллегиальной церкви Святой Марии и Всех Святых, которую он основал в Фотерингее, в Нортгемптоншире, тремя годами ранее.[592]
Как и многие его современники, он был человеком с литературными вкусами, который был знаком с произведениями Джеффри Чосера и мог их цитировать. Его отличительной особенностью является то, что он также был автором трактата об охоте, который он написал и посвятил Генриху V, когда тот был принцем Уэльским. В предисловии он назвал его "простой памяткой",[593] но это необыкновенная книга во многих отношениях. Герцог, как и большинство средневековых дворян, страстно любил охоту. Для него это было не просто приятное времяпрепровождение, и даже не просто практичный способ обеспечить стол свежим мясом. Это было сочетание ума и мастерства с уважением к добыче, в вопросе глубокого знания привычек, места обитания и рельефа местности, и все это регулировалось строго соблюдаемыми правилами поведения и этикета, чтобы предотвратить убийство племенных животных, слишком молодых или несъедобных, а также чтобы ни одна часть туши не пропала зря.
Необычно, что, поскольку книга предназначалась для аристократии, она была написана не на французском языке, языке рыцарства, а на английском. Большая ее часть представляет собой перевод знаменитого охотничьего трактата Гастона Феба, графа Фуа, который умер в 1391 году, что вполне уместно, от удара, полученного на охоте. Но герцог Йоркский не был простым переводчиком. Он также был официальным хозяином гончих Генриха IV[594] и знал свой предмет досконально. Поэтому он в значительной степени опирался на свои собственные знания, чтобы добавить информацию, характерную для Англии, и приукрасить свой труд комментариями, основанными на собственном опыте. Книга "Мастер дичи" — это непревзойденный источник практической информации о средневековой практике охоты, начиная с основ выбора собаки для конкретной задачи и заканчивая высоко ценимым искусством правильной разделки туши. Это не скучный научный трактат, а торжество страсти одного человека, написанное с лиризмом, не уступающим Чосеру. Для герцога никакое удовольствие на земле не могло сравниться с охотой. Это было предвкушение рая.
"Теперь я докажу, что охотники живут в этом мире радостнее, чем все остальные люди, — писал он. Ибо когда охотник встает поутру и видит сладкое и честное утро, ясную погоду и яркий свет, и слышит песню малых птиц, которые поют так сладко, с великой мелодией и полные любви, каждая на своем языке в лучшем смысле, на который она способна. А когда взойдет солнце, он увидит свежую росу на маленьких веточках и травинках, и солнце своей добродетелью заставит их сиять. И это — великая радость и отрада для сердца охотника. И когда он хорошо поест и выпьет, то будет весел и здоров, и спокоен. И тогда он выйдет вечером на воздух, ибо жара была велика, и ляжет в постель свою в чистой свежей одежде, и проспит хорошо и крепко всю ночь, не помышляя ни о каких грехах, поэтому я говорю, что охотники, умирая, попадают в рай, и живут в этом мире радостнее, чем все другие люди.
592
Ibid., ix, pp. 307–9;
593