То же самое высокопоставленное английское посольство, возглавляемое епископами Норвича и Дарема, но с заменой сводного дяди короля, Томаса Бофора, графа Дорсета, на графа Солсбери, вернулось в Париж в феврале 1415 года. Их снова приняли с большим почетом, и они заняли свое место на массовых торжествах по случаю Аррасского мира. Они присутствовали на пирах, наблюдали, как Карл VI (несмотря на свое безумие) сражался в поединке с графом Алансонским, который только что стал герцогом, и, что более важно, стали свидетелями дружеского поединка между Карлом, герцогом Орлеанским, и братом герцога Бургундского Антуаном. Несколько дней спустя они также присутствовали при проведении поединка трех португальских рыцарей против трех французских. Поскольку португальцы были давними союзниками англичан, их вывел на поле граф Дорсет, который потом имел несчастье наблюдать их поражение.[129]
Несмотря на празднества, серьезные дела посольства не были оставлены без внимания. Французы были убеждены, что территориальные требования Генриха V — это просто позерство и что брак состоится и все решит, не в последнюю очередь потому, что английские послы теперь согласились обсуждать эти два вопроса отдельно. Англичане пошли на компромисс, снизив свои требования до миллиона крон за приданое принцессы Екатерины, но французы отказались поднимать ставку выше восьмисот тысяч и не были готовы больше идти на уступки. Англичане заявили, что не могут согласиться на такие условия без дополнительного разрешения короля (стандартный дипломатический предлог для прекращения переговоров), и вернулись домой с пустыми руками.[130]
Генрих V не ожидал другого исхода. За четыре дня до того, как французы сделали свое последнее предложение, он созвал мэра и олдерменов Лондона к себе в Тауэр и сообщил им, что намерен пересечь море, чтобы восстановить свои права путем завоевания.[131]
Всегда было маловероятно, что Генрих добьется всего, чего он хотел во Франции, только с помощью дипломатии. Невозможно гадать, каких уступок было бы достаточно, чтобы откупиться от него, но брак с принцессой Екатериной, безусловно, был обязательным условием: только так Генрих мог гарантировать, что любые земли, приобретенные им во Франции, перейдут к его наследникам по праву наследования, а также по законному договору или завоеванию. Будучи сам сыном узурпатора, он слишком хорошо понимал необходимость обеспечения легитимности своей будущей династии. Хотя он также принимал (одновременно) предложения о браке с дочерьми герцога Бургундского, короля Арагона и короля Португалии,[132] они никогда не были чем-то большим, чем вежливым приемом на пути к дипломатическому союзу.
Какие территориальные уступки могли бы его удовлетворить? Расширенной Аквитании, восстановленной в границах, установленных Бретиньийским договором, что было целью его предшественников, было явно недостаточно. Арманьяки предложили ему это летом 1414 года — как и Иоанн Бесстрашный, тайно, своим предложением помочь Генриху в завоевании земель графа Арманьяка, Карла д'Альбре и графа Ангулемского.[133] Похоже, Генрих воспринял это восстановление прежних владений как должное. Вместо этого его амбиции были направлены на создание империи, на пересечении пролива по направлению к Кале и расширением на запад и юг в Нормандию и на восток в Пикардию и западную Фландрию. Английское владычество такого размера на французской земле и с двумя дружественными державами, Бретанью и контролируемыми бургундцами Нидерландами, имело бы огромную стратегическую ценность. Это позволило бы англичанам полностью контролировать Дуврский пролив и пролив Ла-Манш, защищая торговое судоходство Англии и ее союзников и открывая потенциальные новые рынки на севере Франции. Это также давал Генриху власть над двумя важнейшими водными артериями Франции, реками Сена и Сомма, позволяя ему по своему усмотрению ограничивать поток товаров и паломников во внутренние районы страны. Наконец, это также поставило бы еще один барьер за Ла-Маншем, между Францией и Шотландией, двумя древними союзниками, которые были едины в своей вражде к Англии.
Глава пятая.
Шотландские дела
Шотландия всегда считалась французским "черным ходом" в Англию. "Старый союз" между двумя странами был взаимовыгодным. Французы могли рассчитывать на то, что шотландцы вторгнутся в Англию с севера, когда англичане сами нападут на Францию. Шотландцы, с другой стороны, могли сохранить свою независимость, потому что англичане были заняты своими французскими амбициями. В отличие от валлийцев, шотландцы в значительной степени были частью европейской рыцарской традиции и могли сравниться с англичанами в тактике; их наемники были столь же активны и столь же боязливы, как и английские. Прозрачность границы между Англией и Шотландией делала практически невозможным эффективный контроль за ней, поэтому для того, чтобы Генрих предпринял какую-либо интервенцию во Францию, ему необходимо было обеспечить безопасность границы и гарантировать, что шотландцы останутся дома.
131
Letter-Books, p. 135; Memorials of London and London Life in the XIIIth, XIVth, and XVth Centuries, ed. by Henry Thomas Riley (Longmans, Green and Co., London, 1868), pp. 603–5.