Покупка живого скота, который можно было гнать к месту отправления, была новшеством, которое уменьшило нагрузку на тех, кто жил по соседству, для обеспечения поставки мяса. Что еще более важно, настойчивое требование короля о справедливом и разумном обращении распространялось не только на его собственных чиновников, но и на всех, независимо от ранга, в его армии. 24 июля шерифу Гемпшира было приказано объявить, что каждый лорд, рыцарь, эсквайр, камердинер "и все остальные", отправляющиеся с королем, должны обеспечить себя продуктами питания и другими предметами первой необходимости в течение следующих трех месяцев. В той же прокламации он также должен был объявить, что любой человек, который чувствует обиду или притеснение со стороны любого капитана или его солдат, должен предстать для исправления ситуации перед старшими должностными лицами его казначейства или двора. Полное правосудие, обещал король, будет восстановлено по его прибытии.[193] Это было новшество, не имевшее аналогов в Европе, где злоупотребления в системе сбора продовольствия воспринимались как жизненный факт. Это ознаменовало новую эру в отношениях между королем и его подданными в Англии.
Чувство справедливости Генриха требовало, чтобы эти злоупотребления были прекращены, но была и прагматическая выгода. Он хотел и нуждался в доброй воле своих подданных, если собирался начать войну, конец которой невозможно было предвидеть. По этой причине он позаботился о том, чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок в стране знали, зачем он отправляется во Францию. Каждый ордер, который он выдавал для получения провианта, должен был зачитываться вслух в судах графства и на рынках шерифом графства, которому он был адресован. Это была возможность убедить подданных в законности его дела и необходимости действовать. Поэтому каждое распоряжение предварялось фразой, которая была одновременно объяснением и призывом к действию: "Потому что, как вам хорошо известно, мы, с Божьей помощью, собираемся отправиться за границу, чтобы вернуть и восстановить наследство и справедливые права нашей короны, которые, как все согласны, долгое время были несправедливо утеряны… "[194] Это была кампания, в которой должны были участвовать все подданные короля, а не только те, кто способен носить оружие.
Глава седьмая.
Денег и людей
"Что будет делать мудрый принц… когда… ему придется вести войны и сражаться в битвах?" спрашивает Кристина Пизанская в «Книге о военных деяниях и о рыцарстве». "Прежде всего, он подумает о том, сколько у него есть или может быть сил, сколько у него людей и сколько денег. Ибо если он не будет хорошо обеспечен этими двумя основными элементами, глупо вести войну, ибо они необходимы прежде всего, особенно деньги".[195]
Горький опыт Генриха V, когда он вел кампанию в Уэльсе на скудные средства, преподал ему важный урок: успешная война должна быть правильно профинансирована. Простыми мерами: сокращением мошенничества и расточительства, восстановлением центрального контроля и аудита, пересмотром арендной платы за земли короны и тщательным контролем за расходами, ему удалось повысить традиционные доходы короны до такой степени, что из некоторых источников он получал более чем в два раза больше доходов, чем его отец. Аннуитеты, или пенсии, которые его отец с удовольствием раздавал своим сторонникам, как сладости детям, чтобы завоевать их расположение, при Генрихе V были сокращены вдвое, а те, кто их получал, теперь были вынуждены отрабатывать, служа в экспедициях короля, под страхом их полной потери.[196]
Теперь, готовясь к Азенкурской кампании, Генрих приказал своему казначею Томасу, графу Арунделу, провести ревизию всех государственных ведомств и доложить ему, на какие доходы он может рассчитывать и сколько он должен, "чтобы перед отъездом король мог выделить средства в соответствии с тяжестью каждого расхода; и таким образом совесть короля будет чиста, и он сможет выступить как хорошо подготовленный христианский принц и тем самым лучше совершить свое путешествие на радость Богу и утешение своих подданных".[197] Это были не просто красивые слова. Каждый королевский чиновник, от казначея Англии до самого скромного клерка в казначействе, знал, что сам король внимательно изучает их счета. Несмотря на все другие заботы, ни одна деталь не упускалась, ни одна финансовая операция какой бы сложной не была, не ускользала от его внимания. Случайно сохранившаяся записка одного из клерков совета показывает, что даже когда Генрих вернулся во Францию во время кризиса после катастрофического поражения при Боже в 1421 году, он все еще находил время, чтобы просмотреть счета одного из своих чиновников, умершего четырьмя годами ранее. Мало того, он проверял расчеты, подписывал счета своей рукой и делал пометки на полях, указывая, какие пункты требуют дополнительного расследования со стороны аудиторов казначейства. Такое личное и скрупулезное внимание к деталям было беспрецедентным и отражало энергию и приверженность Генриха к своей роли короля.[198]
193
Ibid., p. 278;
196