Почему требовалось так много лошадей? Армия должна была быть способна преодолевать большие расстояния на скорости, но каждый латник-эсквайр, должен был уметь сражаться как верхом, так и пешком. Боевые лошади высоко ценились и стоили очень дорого, поскольку, как и лошадей, используемых в поединках или турнирах, их нужно было обучать действовать вопреки своим природным инстинктам. Лошади должны беспрекословно скакать на противника, подчинялись командам седока и в пылу ближнего боя и не бояться шума и давки. Хотя в Англии и Уэльсе существовали программы по разведению лошадей, лучших лошадей обычно импортировали из Испании, Италии или Нидерландов и продавали на больших международных ярмарках в Шампани во Франции и в Ар-Смитфилде в Лондоне.[227] Большинство средневековых рыцарей конца XIV — начала XV веков тратили на своего боевого коня от 5 до 100 фунтов стерлингов, в среднем 25 фунтов стерлингов. В верхней части этой шкалы находился курсер (рысак), высотой от четырнадцати до пятнадцати футов, способный выдержать вес человека в полном доспехе. Курсер обладал выносливостью и резвостью, поэтому он идеально подходил для участия в кампаниях, и его предпочитали те, кто мог себе это позволить. Тем, кто не мог, приходилось довольствоваться более дешевой верховой лошадью, но даже она была лучшего качества, чем лошадь конного лучника, которая была нужна только для передвижения, никогда для боевых действий, и стоила обычно всего лишь фунт стерлингов.[228]
Шесть лошадей, которых рыцарю разрешалось брать с собой на войну за счет короля, делились на три категории: его боевой конь, который, вероятно, был курсером или его заменителем; более легкая седельная лошадь, например, палфри, когда рыцарь ехал не в полном вооружении, и одна или две верховые для его слуг; и, наконец, одна или две вьючные лошади для перевозки багажа. Чем выше был статус главы отряда, тем больше слуг и багажа он брал с собой. Даже самый скромный эсквайр со своими четырьмя лошадьми должен был взять с собой боевого коня, верховую и вьючную лошадь — свиту, которая предполагает, что у него был по крайней мере один или два слуги, чтобы присматривать за лошадьми. Некоторые из этих слуг могли быть лучниками, но другие, несомненно, были просто мальчиками или некомбатантами, которые не принимали участия в боевых действиях и поэтому не фигурируют ни в договорах, ни в списках, хотя их присутствие признается в других источниках.[229]
Заключительная часть военного договора, такого как тот, который Чосер подписал с Генрихом V, касалась важного вопроса о пленных и призах. Этот вопрос мог быть чрезвычайно спорным, не в последнюю очередь потому, что эта добыча не принадлежала автоматически тому, кто ее захватил. Поскольку все солдаты в армии получали жалованье, было принято, что часть их добычи должна быть отдана их нанимателям. Поэтому в договоре было прописано то, что с 1370-х годов стало обычным распределением добычи. Король должен был получить одну треть от личной добычи каждого капитана и одну треть от добычи его отряда при условии, что его стоимость превышала 10 марок (6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса, или почти $4 444 по сегодняшним ценам); все, что стоило меньше этой суммы, полностью принадлежало захватчику. Кроме того, если кто-либо, независимо от статуса, захватывал короля Франции или кого-либо из его сыновей, племянников, дядей, кузенов, должностных лиц, или короля другой страны, эти пленники должны были быть переданы королю, который должен был стать единственным получателем полной стоимости их выкупа. Обычно подразумевалось, что первоначальным пленителям будет выплачена компенсация, но в договоре это не оговаривалось, и сумма оставалась на усмотрение щедрости короля.[230]
Копия королевских договоров хранилась в казначействе, в кожаном мешочке с завязками, на внешней стороне которого было написано имя капитана, заключавшего договор. По мере набора отряда в этот мешочек добавлялась вся необходимая документация, включая списки личного состава и требования о выплате жалованья, что позволяло казначеям вычислять, сколько денег причитается каждому отряду. Таким образом, превосходная административная машина казначейства, отточенная веками эффективного сбора налогов, дает нам уникальную и почти беспрецедентную возможность узнать о судьбе обычно безымянных латников и лучников, которых летописные источники игнорируют. Например, записи сэра Томаса Эрпингема (шекспировского "старого доброго рыцаря") показывают, что он заключил договор на службу с двадцатью латниками, включая его самого, и шестьюдесятью конными лучниками; что двое из его бойцов, Томас Сикни и Джон Калторп, были посвящены в рыцари при высадке в Шеф-де-Ко, но были отправлены домой из Арфлера и умерли в Англии; что еще один боец, Джон Аунгерс, умер в Кале; что только два его рыцаря, Хамон ле Страунж и Уолтер Сиольд-Ингем, участвовали в битве при Азенкуре; что два лучника, Генри Пром и Роберт Беклс, погибли при осаде Арфлера, а еще один, Джон де Боткри, был отправлен домой во время осады; и, наконец, что еще два лучника стали жертвами войны: Ричард Чепмен погиб в походе между Арфлером и Азенкуром, а Стивен Геринг — в самой битве, причем он был единственным из всей компании, кто погиб там.[231]
229
Ibid., p. 197. В ордонансах короля в Руане в 1419 году упоминается о "всякого рода людях, двигающиеся или живущих с нами в нашем жилище или под нашим знаменем, хотя они не получают никакого жалованья ни от нас, ни от нашего недвижимого имущества", см.
230
MS E101/69/5, TNA. В январе 1416 года сэр Джон Грей получил от короля тысячу марок (666 фунтов 13 шиллингов 4 пенсов) в качестве частичной оплаты за графа д'Э, которого он взял в плен при Азенкуре:
231