Орден Подвязки, основанный Эдуардом III после Креси и посвященный Святому Георгию, был праздником английского военного превосходства, а двадцать шесть его членов вызывали восхищение и зависть во всей Европе. В 1408 году Жан де Верчин, молодой сенешаль Эно, позже убитый при Азенкуре, стремясь создать себе репутацию доблестного воина, бросил вызов рыцарям ордена Подвязки, которых он считал, в буквальном смысле, наследниками артуровских рыцарей Круглого стола и, следовательно, лидерами королевства. (Его вызов всем сразу вызвал мягкий упрек со стороны Генриха IV, который сказал, что подобное не встречалось в древних хрониках Круглого стола и поэтому неуместно. Должно сражаться с каждым представителем ордена по отдельности). Аналогичным образом, величайшей честью, которую Генрих V мог оказать Сигизмунду, императору Священной Римской империи, чьего союза он искал в войне против Франции в 1416 году, был орден Подвязки. Знаки отличия и церемонии, связанные с этим орденом, высоко ценились как видимые символы рыцарской репутации, завоеванной выдающейся храбростью и верной службой. Не случайно рыцари Подвязки, такие как сэр Джон Корнуойл (который самостоятельно принял еще один вызов сенешаля Эно), должны были сыграть видную роль в Азенкурской кампании, намеренно выискивая самые опасные, а значит, и самые почетные подвиги.[300]
Геральдические изображения на "Тринити Ройял" были наглядным подтверждением королевского статуса Генриха, его претензий на трон Франции и английского военного превосходства. Религиозные знамена показывали, что эта земная армия также пользуется покровительством и защитой небесных сил. По крайней мере три других корабля, входивших в личный королевский флот Генриха, несли на своих парусах его личные знаки: на "Катерине де ла Тур" и "Николасе де ла Тур" были изображены антилопа и лебедь соответственно, а на третьем, безымянном судне, — страусовые перья, которые были его знаком отличия как принца Уэльского. Учитывая важность этих символов, а также падкость средневековья ко всему пророческому, появление стаи лебедей, плывущих на корабле, покидающим остров Уайт, гарантированно обрадовало бы каждое английское сердце как прекрасное предзнаменование.[301]
Большинство из тех, кто находился на борту, не знали, направляются ли они прямо через Ла-Манш во Францию или совершают гораздо более длительное морское путешествие, которое в конечном итоге приведет их в Аквитанию. Предположения о конечном пункте назначения, наверное оживились, когда они увидели белые скалы побережья Нормандии. Высадятся ли они, как это сделал Кларенс тремя годами ранее, в Сен-Васт-ла-Уг на полуострове Котентен? Или они атакуют один из процветающих морских портов на востоке — Булонь, возможно, или Дьепп, или Фекамп?
Через два дня после выхода в море, около пяти часов пополудни, флот вошел в бухту, расположенную в устье реки Сены. Там они бросили якорь на берегу Шеф-де-Ко (ныне Кап де ла Хеве), самой западной оконечности большого мелового мыса, который является римским носом на лице верхней Нормандии. Это не было очевидным местом для высадки, хотя скалы здесь поднимались менее круто и были более доступны, чем их обрывистые и разрушающиеся соседи на побережье Ла-Манша. Более пологие лесистые склоны южного берега залива были более подходящими для вторжения — вот почему коннетабль д'Альбре ждал их там с отрядом в тысячу пятьсот человек.[302]
Генрих V почти наверняка не знал об их присутствии, но он тщательно выбрал место высадки в маленькой бухте Сент-Адресс. Всего в нескольких милях от него, скрытый от глаз с суши лесистым обрывом, находилась его цель — королевский город и порт Арфлер.
Первым действием Генриха после того, как корабль бросил якорь, было развернуть знамя, которое послужило сигналом для его капитанов принять участие в заседании совета на борту "Тринити Ройал". Зная, что его рыцари и эсквайры будут соревноваться друг с другом за честь первыми ступить на землю Франции, он отдал приказ, чтобы никто под страхом смерти не высаживался на берег раньше него, и чтобы все готовились к высадке на следующее утро.[303] Строго соблюдаемая дисциплина, должна была стать девизом всей его кампании.
Под покровом темноты Генрих отправил на берег разведывательный отряд, чтобы осмотреть местность и найти подходящие строения. Человеком, выбранным для командования этим отрядом, и тем, кому, таким образом, досталась слава первого, кто высадился во Франции, был его двадцатилетний кузен сэр Джон Холланд. То, что Генрих доверил ему такую миссию, было очень важно, ведь были и другие, такие как Кларенс, Глостер и Дорсет, которые имели больше претензий как по званию, так и по военному опыту. Для Холланда это была возможность доказать свою значимость и наконец-то выйти из тени казненного за измену Генриху IV отца. Он ухватился за нее обеими руками и, несмотря на свою молодость, с отличием отслужил в этой кампании и стал одним из самых способных и надежных командиров Генриха V во Франции.
300
Ibid., pp. 304–6;
302