Братство по оружию, существовавшее между Корнуоллом и Портером, должно было быть особенно выгодным, учитывая военную доблесть первого и дипломатические и административные навыки второго. О финансовых делах Портера известно немного, но Корнуолл проявлял деловую хватку, не уступавшую его военным способностям. Еще в 1404 году он купил нормандского рыцаря и некоторых французских пленников, захваченных во время набега на Дартмут, в качестве инвестиций в их выкуп, что он сделает еще раз после Азенкура, когда купит у Генриха V часть доли в графстве Вандом за 20 000 крон. В 1412 году заложники, оставленные в качестве залога для выплаты 210 000 золотых экю, которыми арманьяки откупились от английских войск Кларенса, были переданы в руки Корнуолла, и десятая часть всей суммы была специально выделена ему. Говорили, что он построил свой великолепный новый дом, замок Амптхилл в Бедфордшире, из своих военных доходов, а его долгая и верная служба, безусловно, заслужила возведение его в пэры. Когда он стал бароном Фэнхоупом в 1436 году, его годовой доход, по слухам, превышал 800 фунтов стерлингов (эквивалент $.533,232 сегодня)[308]. На самом деле, большая часть его состояния зависела от его брака, который принес ему огромный доход от земель и ренты, особенно после того, как в 1404 году парламент предоставил его жене право распоряжаться в поместьях ее первого мужа. Ему пришлось ждать много лет — двадцать восемь в случае с долгом 1412 года — чтобы получить причитающиеся ему выплаты за выкупы, и в это время он должен был содержать своих знатных пленников в условиях соответствующих их положению.
Последним членом элитной группы, возглавлявшей отряд разведчиков, был еще один рыцарь, которому предстояло заплатить самую высокую цену за свою службу во Франции. Сэр Гилберт де Умфравиль был племянником сэра Роберта Умфравиля, сыгравшего роль в шотландском вторжении, которое было частью кембриджского заговора. Преданность сэра Гилберта не вызывала сомнений, как и Портер, он был рыцарем двора с начала правления Генриха V. Как и Корнуолл, он прибыл с внушительной свитой из тридцати латников и девяноста лучников, что говорит о том, что в его распоряжении было значительное состояние. Вместе со своим сослуживцем, рыцарем ордена Подвязки Корнуоллом, ему будет поручено совместное руководство передовым отрядом в походе из Арфлера в Кале.[309]
Перед рассветом в среду, 14 августа 1415 года, разведгруппа, высадившаяся на берег, должна была выполнить несколько задач, две из которых были самыми важными: выяснить, какого сопротивления можно ожидать, и определить наилучший путь к Арфлеру. Скорее всего шпионы снабдили короля значительной частью информации о географии местности до того, как он отправился в плавание, но средневековый мир не имел главного ресурса современных путешественник ― карты. В современном виде карт просто не существовало. Средневековые Мappae mundi или карты мира, такие как знаменитая карта конца XIII века в Херефордском соборе, были предназначены лишь для символического отображения известного обитаемого мира. Размеры населенных пунктов и расстояния между ними отражали не их истинное географическое положение, а скорее их историческую значимость, особенно в связи с христианскими представлениями о мире. Карты были ориентированы на восток (отсюда и слово "ориентированные"), а не на север, как сегодня, и Иерусалим, как самый важный город в жизни и смерти Христа, лежал в их центре. Научный мир знал о существовании четвертого, антиподного континента, помимо Азии, Европы и Африки, но церковь сопротивлялась этой идее и в начале XIV века сожгла двух университетских профессоров из Падуи и Болоньи за то, что они настаивали на том, что это правда. Идея о том, что люди в Средние века верили, что мир плоский или имеет форму диска, и что они могут упасть, если подойдут к его краю, является современным мифом, основанным на неправильном понимании концепции карты Мappae mundi. Наблюдатели, видя форму тени Земли во время лунного затмения или наблюдая, как корпус корабля исчезает за горизонтом раньше его мачт, знали о кривизне земной поверхности с античных времен, и это знание не было утрачено. К пятнадцатому веку астрономические исследования укрепили эти знания настолько, что то, что мир шарообразен, стало просто само собой разумеющимся. В текстах любого рода Земля сравнивалась с яблоком или яйцом, а на средневековых иллюстрациях Христос часто изображался держащим в руках мир — в виде шара или сферы.[310]
308
309
310