Масштабы предлагаемого могли бы стать достаточным искушением, чтобы убедить англичан изменить свой союз, но была и вторая причина, повлиявшая на это решение. Зимой 1411 года господству принца Генриха в королевском совете пришел конец, потому что, судя по всему, больной Генрих IV теперь подозревал старшего сына в неверности и в намерении захватить престол. Об этом ходили красочные истории. Согласно одному современному хронисту, умирающий король сказал своему духовнику, что раскаивается в своем узурпаторстве, но не может его отменить, потому что "мои дети не потерпят, чтобы королевская власть ушла из нашего рода".[24] Другая история, которую позже подхватил Шекспир, была впервые рассказана бургундским хронистом Ангерраном де Монстреле в 1440-х годах. По его словам, принц снял корону с кровати своего отца, думая, что Генрих IV уже умер, но был пойман с поличным, когда его отец пробудился ото сна и упрекнул его за самонадеянность.[25] Независимо от того, имели ли эти инциденты место на самом деле (и трудно понять, как любой из летописцев мог получить свою информацию), они были анекдотическими версиями несомненной истины, которая заключалась в том, что в 1412 году принц был вынужден опубликовать манифест, в котором он протестовал против обвинений в неверности и нелояльности перед лицом слухов, и что он замышляет захватить трон.[26]
Были ли эти слухи основательными? Длительное нездоровье Генриха IV уже вызвало предположение, что он должен отречься от престола в пользу своего старшего сына, и он явно был возмущен популярностью и влиянием принца Генриха при дворе, в парламенте и в стране. Принц, со своей стороны, возможно, опасался, что, так или иначе, он может быть лишен наследства в пользу своего следующего брата Томаса, которому их отец, похоже, отдавал явное предпочтение. Томас, поддержанный старейшим другом и союзником Генриха IV Томасом Арунделом, архиепископом Кентерберийским, теперь заменил принца Генриха в качестве ключевой фигуры в королевском совете, фактически отстранив наследника престола от управления страной и полностью перекроив его политику. Естественное место Генриха как руководителя военной экспедиции во Францию для поддержки арманьяков было сначала отведено ему, а затем отобрано и передано его брату; вскоре после этого Томас стал герцогом Кларенсом и назначен наместником короля в Аквитании, хотя Генрих был герцогом Аквитании с момента коронации его отца. В довершение к этим немаловажным травмам Генриха также ложно обвинили в присвоении жалованья гарнизона Кале.
В этих обстоятельствах неудивительно, что принц подозревал, что при дворе ведется спланированная кампания, направленная на то, чтобы опорочить его и, возможно, передать право наследования Кларенсу. Слухи о том, что он замышлял захватить трон, возможно, намеренно распространялись в рамках этой кампании, и тот факт, что принц счел необходимым вообще отрицать их, тем более публично и письменно, говорит о том, что он полностью осознавал серьезность своего положения. В своем манифесте он требовал, чтобы его отец разыскал смутьянов, отстранил их от должности и наказал, и все это Генрих IV согласился сделать, но не сделал. Однако, несмотря на все провокации, принц Генрих не стал прибегать к насилию. Всегда терпеливый, он не имел нужды добиваться силой того, что в конце концов придет к нему по воле природы. Пока же ему оставалось лишь с трепетом ожидать результатов экспедиции брата во Францию. Блестящий успех укрепил бы репутацию Кларенса и мог бы поставить под угрозу его собственное положение; решительный провал мог бы оправдать его собственное решение выступить на стороне бургундцев, но имел бы серьезные последствия как внутри страны, так и за рубежом.[27]
Кларенс отплыл из Саутгемптона 10 августа 1412 года с тысячей латников и тремя тысячами лучников и высадился в Сен-Ва-ла-Уг в Нормандии. Среди его командиров были три члена королевской семьи, которым предстояло сыграть ведущую роль в кампании при Азенкуре три года спустя: кузен его отца Эдуард, герцог Йоркский; сводный брат его отца сэр Томас Бофорт, недавно ставший графом Дорсетом; и его дядя, по браку с Елизаветой Ланкастер, сэр Джон Корнуолл[28], который был одним из величайших рыцарей своего времени. Такая внушительная армия должна была увлечь за собой всех, но Кларенс никогда не был самым удачливым из полководцев. Еще до того, как он ступил на французскую землю, арманьяки и бургундцы тайно примирились друг с другом, и в его услугах уже не было нужды. Когда он узнал, что арманьякские принцы в одностороннем порядке отказались от своего союза, было уже слишком поздно; он уже был в Блуа, назначенном для места встречи, и гневно потребовал, чтобы они выполнили свое обязательство. Чтобы откупиться от него, арманьякам пришлось согласиться на выплату в общей сложности 210 000 золотых крон, предложив в качестве немедленного обеспечения драгоценности и семь заложников, включая несчастного двенадцатилетнего брата Карла Орлеанского, Жана, графа Ангулемского, который должен был оставаться пленником в руках англичан, забытым и не выкупленным, до 1445 года. Затем Кларенс направил свою армию, не встречая сопротивления и живя за счет земель по которым проходил, в Аквитанию, где провел зиму, заключая союзы с местными арманьякскими лидерами и готовясь к новой кампании следующей весной.[29]
27
28
В современных текстах (включая ODNB) имя Корнуолла обычно транскрибируется как "