Когда наступил вечер, Ибрагим распрощался с дивом я пустился в дорогу. Шел он всю ночь, а чуть забрезжило утро, вырыл в укромном месте яму и спрятался в ней. Так просидел он до сумерек, а с наступлением темноты снова пустился в путь. Шел он ровно сорок ночей, а на сорок первое утро вырыл яму у самых ворот сада дочери падишаха пери — Мелике-Хатун.
Дни он проводил в этой яме и ждал, не покажется ли кто-нибудь из сада. По ночам вылезал из ямы и охотился на газелей и птиц. Так прошло три дня. На четвертый он услышал со стороны сада чудовищный рев. Ибрагим, сидя в яме, затаил дыхание и стал прислушиваться к приближению дивов. Дивы прочли заклинание. Юноша повторял за ними каждое слово и выучил все наизусть. Ворота распахнулись. Дивы вышли. При виде их Ибрагим задрожал от страха. В жизни он не встречал подобных чудовищ: каждый был ростом с минарет, руки — как стволы многовековых чинаров, разветвленные рога — как инжирные деревья, и у каждого было по семи голов. Дивы держали в руках по огромному стволу дерева с нанизанными на каждом из них семью мельничными жерновами и размахивали ими. Ибрагим подумал: «Стоит только дивам ударить этими палицами по стенам замка, и любой замок разлетится вдребезги». Дивы прочли другое заклинание, и ворота за ними замкнулись. Потом они закружились, завертелись и с шумом, с ревом взвились в небо. Ибрагим запомнил и второе их заклинание.
Когда чудовища скрылись с глаз, Ибрагим осторожно выбрался из своей ямы. Он прочел первое заклинание, и ворота распахнулись настежь. Прочел второе заклинание, и ворота замкнулись за ним сами по себе. Огляделся Ибрагим и видит перед собой поистине райский сад. Вершины деревьев поднялись к небесам, всюду журчат прозрачные ручейки, струятся фонтаны, а воздух наполнен запахом всевозможных цветов. В любленные соловьи воспевают расцветающие розы.
Ибрагим потерял голову и не знал, наслаждаться ли ему запахом цветов или пением соловьев над розовыми кустами. Внезапно до его слуха донеслись звуки музыки. Он быстро спрятался в кустах и видит — приближается толпа девушек, таких прекрасных, что не ешь, не пей, а только любуйся на их алые ланиты и черные родинки. Ибрагим замер от восторга и подумал: «Неужели могут существовать на свете такие красавицы?»
Тем временем девушки с песнями и музыкой медленно прошли мимо розовых кустов, где спрятался он. «Пока я не разузнаю, — подумал Ибрагим, — кто они и куда идут, не буду отыскивать дерево с бубенчиками». Когда девушки стали удаляться, он вышел из своего укрытия и некоторое время незаметно шел за ними. Девушки направились к замку, который сверкал так, что ослеплял глаза. Стены его были выложены золотыми и серебряными кирпичами. Девушки вошли в замок.
«Дивы еще только через шесть месяцев вернутся, — подумал Ибрагим, — и до тех пор я смогу многое разузнать».
Крадучись, Ибрагим дошел до ворот замка, которые оказались распахнутыми настежь.
Он вошел в ворота и увидел здесь сад, столь прекрасный, что сад, окружавший замок, казался перед ним ничтожным. Подобного сада еще никогда не было создано. Здесь были все фрукты, все цветы и все птицы, какие только существовали на свете.
Ибрагим опьянел от увиденного. Он дошел до водоема, выложенного изумрудами и рубинами, из которого бил фонтан высокой прозрачной струей, и здесь услышал справа от себя девичьи голоса. Он быстро спрятался за деревом и видит — к водоему подошли несколько девушек. Они разостлали здесь шелковые ковры, и одна из них сказала:
— Сестры, сегодня госпожа спустится в сад, и мы немного повеселимся.
Ибрагим подумал: «Какой же красивой должна быть госпожа, если ее прислужницы так прекрасны!»
Девушки разостлали ковры и подушки и ушли.
А Ибрагим остался терпеливо ждать за своим укрытием госпожу.
Через некоторое время к водоему подошла вереница девушек с плясками и музыкой, а за ними шли сорок нежнейших красавиц одна краше другой, и среди них сама госпожа, длинные косы которой девушки несли на золотом подносе. Все сорок девушек прислуживали ей одной. Их госпожа Мелике-Хатун была так красива, что Ибрагим, когда взглянул на нее, потерял голову и без чувств свалился на землю. Он очнулся поздно. Солнце уже клонилось к закату, а девушек и след простыл.
Ибрагим ударил себя по голове и по глазам: «Что же я натворил? Как слабая женщина упал без чувств и не мог проследить, куда ушла Мелике-Хатун!». Долго укорял он себя и, наконец, успокоился на том, что Мелике-Хатун не могла уйти из этого сада и что ему опять удастся ее увидеть.