Главарь тотчас же позвал Мамеда и сказал:
— Послушай, Мамед! Можешь ли ты вбить кол в стену развалившейся бани на окраине города?
— Отчего бы не вбить? — ответил Мамед. — Пойду и вобью!
Мамед взял кол, молоток и пошел к развалинам бани. Тут он заломил шапку, засвистел и начал вбивать в стену кол. Как только он ударил молотком, из стены раздался голос:
— Ах ты такой-сякой Мамед! Как ты осмелился в мой дом вбивать кол?
Мамед поднял голову, посмотрел вокруг, но никого не заметил и стал продолжать свое дело.
— Эй, такой-сякой, я ведь тебе говорю убирайся отсюда прочь! — опять послышался голос.
— Весь город дрожит перед моим хозяином, а ты меня вздумал пугать?! — ответил голосу Мамед и продолжал вбивать кол.
Вдруг стена треснула, из трещины выскочил кто-то и схватил Мамеда за грудь, а Мамед взял неизвестного за пояс и так ударил об стену, что у того кости затрещали. Неизвестный хотел ударить Мамеда, но Мамед поймал его за ногу. Тогда неизвестный стал вырываться, и один чулок его остался в руках у Мамеда. Мамед посмотрел на чулок и увидел, что это чулок джина[23].
Мамед вбил в стену кол, забрал молоток и пошел домой, посвистывая, с чулком в кармане.
Оставим пока Мамеда, а я вам расскажу о главаре шайки гуляк.
Главарь выспался после попойки и увидел, что Мамеда нет дома.
— Куда делся Мамед? — спросил он.
Гуляки ответили ему, что он сам послал Мамеда ночью вбивать кол в стену развалившейся бани.
— Что же я наделал? — воскликнул главарь. — Ведь тот, кто туда пойдет, живым не возвращается. Скорее пойдем к этой бане, может, он еще жив, и нам удастся его спасти; а нет, так хоть тело его найдем и похороним.
Теперь опять послушайте о Мамеде.
Настало утро.
Мамед шел по базару и посвистывал. При виде кишмиша, халвы, миндаля у него потекли слюнки, и он остановился возле одной лавки, чтобы полюбоваться на лакомства. Тут он вспомнил, что у него в кармане лежит чулок джина.
— Эй, купец! — сказал он. — У меня есть чулок, сколько за него дашь кишмиша?
Мамед вынул чулок и показал лавочнику. Тот сразу понял, что такие чулки стоят огромных денег, схватил Мамеда за грудь и завопил:
— Паршивый собачий сын, скажи, откуда у тебя этот чулок?! У меня из дому стащили сорок пар таких чулок!
— Ай, купец! — ответил Мамед. — Отстань от меня! Какие там еще сорок пар чулок? Этот чулок я только, что заработал в развалившейся бане. Сколько сил потратил чтобы добыть его!
— В развалившейся бане, говоришь?! — продолжал кричать лавочник. — Туда герои-молодцы ходили да с жизнью расставались! А ты вдобавок все и врешь! Говори правду, куда ты дел остальные чулки?!
— Ай, купец! — ответил Мамед. — Не дашь кишмиша, верни чулок. Не делай меня виновником твоей смерти.
Лавочник не отдавал. Мамед разозлился, стукнул кулаком и разбил ему голову. На крик прибежал базарный староста.
— Ай, староста! — стал жаловаться лавочник. — Из моего дома украли сорок пар чулок, один из них я нашел у этого паршивца. Когда потребовал у него остальные, он разбил мне голову. Получишь за труды, поведи нас к шаху, я расскажу ему о своей пропаже.
Как только староста услышал, что получит за труды, у него заблестели глаза, как у лесной кошки. Он связал руки Мамеду и вместе с лавочником повел его к шаху.
— Да прибавится здоровье владыке мира! — сказал староста в судилище шаха. — Этот паршивец украл у купца вещи; когда тот потребовал вернуть их, вор разбил ему голову.
Шах спросил у лавочника, что у него украли. Лавочник все рассказал. Шах приказал позвать палача.
— Ай, ай! — сказал Мамед шаху. — И с таким-то умом ты царствуешь? Сначала спроси, рассуди — правду ли он говорит, как и что было, а потом уж приказывай рубить мне голову.
— Ну, хорошо, — сказал шах. — Что ты там каркаешь?
Мамед подробно рассказал обо всем и закончил так:
— О владыка вселенной! Дай сорок дней сроку; если я за это время принесу сорок пар таких самых чулок, вели отрубить голову лавочнику, а если лавочник принесет сорок пар таких чулок, пусть отрубят голову мне.
— Очень хорошо! — согласился шах.
Лавочник увидел, что дело скверно, и сказал:
— Да будет благоденствовать владыка вселенной! Это просто гуляка; ты его отпустишь, а он удерет. У него нет ни отцовского наследства, ни собственного добра.
— Владыка вселенной! — сказал Мамед. — Только разреши мне, и я представлю тебе не одного, а сорок человек поручителей! Мой хозяин со своими сорока гуляками немедленно придет сюда.
Оставим пока Мамеда в руках палача, а я расскажу вам о гуляках.