стал там царствовать. Он любезничал,
веселился с девушками. Они ели, пили, веселились...
Поели, в землю ушли, а вы ешьте, век живите.
С неба упало три яблока: одно —тебе,
другое—мне, а третье тому, кто сказку рассказал.
ила-была одна старуха
по имени Фаты, и
звали ее Фаты-Кары; у
Мамед, у него была
парша на голове.
Фаты-Кары промышляла тем, что брала у
лавочников вату, пряла из нее пряжу, носила
ее на базар и там продавала; часть отдавала за
вату, а на остальные деньги покупала немногчг
хлеба, лука; мать с сыном тем и кормились.
Раз Кечаль-Мамед, гуляя по базару,
увидел, что продают очень хороший кишмиш; у
него слюнки потекли, но у него не было ни
гроша, чтобы купить его. Мамед,
опечаленный, почесал паршу на голове и пошел домой
и; когда увидел, что матери нет дома,
воспользовался случаем и вошел в комнату. Перед тем
Фаты-Кары сучила нитки мотками и повесила
их под потолком. Мамед прыгнул, схватил
один моток, спрятал за пазуху и пошел на ба*
зар. Около лавочника баккала он остановился,
понуря голову. Баккал сказал: — Ой, паршивый
лодырь, не мешай покупателям, дай заняться
торговлей!
Мамед вынул моток ниток и дал ему;
получив немного кишмиша, пошел домой.
Теперь мы расскажем вам о Фаты-Кары.
Фаты пришла домой и увидела, что не хватает
одного мотка; стала ругать и проклинать;
собрались соседи; когда узнали, в чем дело,
сказали:—Мы все при случае тебе помогаем, кто
же ворует твое добро? Это, наверное, дело рук
твоего сына.
Старуха сама сознавала это и подумала: —
Собака, привыкшая воровать сыр,—опять
придет. Посмотри, собачий сын, что я с тобой
сделаю!
Старуха Фаты стала подсматривать.
Раз Фаты сказала Мамеду:
— Мамед, завтра я уйду из дома, ты
заходи, смотри за домом.
Утром рано- старуха Фаты, уйдя из дома,
обошла вокруг него и опять вернулась и у
соседей за забором спряталась; и стала
подсматривать. Вдруг увидела, что Мамед,
почесывая голову, пришел, открыл дверь,
прыгнул, взял еще один моток ниток и хотел выйти
из двери. В этот миг старуха Фаты схватила
его за руки и стала бить: — Ах ты, собачий
сын! Я руками зарабатываю и тебя кормлю,
а ты у меня же воруешь! Да будет проклят в
могиле твой отец, он тоже воровал! Каким он
был, таким и ты стал.
Мамед увидел, что дело плохо, и сказал: —
О, мать! Зачем меня убивать? Возьми меня
за руку, отведи на базар, продай, возьми деньги
и расходуй.
Старуха Фаты сказала: —Ох, паршивый
собачий сын! Кто за тебя деньги даст?
Старуха Фаты, взяв за руку Мамеда,
пошла колесить по базару: —Эй, кто купит раба,
эй, кто купит раба?
Один чайчи увидел, что старуха продает
юношу, позвал:— Эй, мать-старуха, поди сюда! —
Старуха Фаты подошла. Чайчи посмотрел,
увидел, что это такая парша, что если он его
купит, то никто в его лавку не войдет; он
сказал старухе: —Скорее уведи его отсюда;
не мешайте покупателям.
Старуха Фаты опять продолжала ходить по
базару, приглашая покупателей. Старуха
подошла к баккалу Асаду, тот тоже, как и чайчи,
отказался; повар хотел было купить, но тоже,
увидя паршу, отказался.
Наконец, старуха Фаты пошла на с^мый
конец базара, там сидели сорок человек лоту.
Предводитель лоту сидел между ними и
закручивал усы. Увидев, что старуха ведет за руку
юношу с паршой и кричит: —Эй, кто купит
раба, эй, кто купит раба! — глава лоту сказал:—
Позовите ее сюда!
Лоту позвали старуху Фаты. Глава лоту
посмотрел и увидел, что у юноши такая ужасная
парша, что за семь верст к нему не подойдешь.
Чешуйки парши спустились до самых глаз.
Но из глаз у него искры сыплются; видно
очень смышленый кечаль. Повернувшись к
старухе, он сказал: — Мать-старуха, во
сколько ценишь ? — Старуха ответила: — Сто
туманов.— Глава лоту, вынув из кармана и дав
старухе сто туманов, взял Мамеда.
Лоту обратились к своему главе и сказали: —
Что это ты купил? Теперь нам будет противна
наша еда и питье.
Глава ответил: —Это ничего, он будет
чистить наши башмаки и вещи.—Лоту
успокоились и отправились к себе домой.
Мамед тотчас приготовил им стол, а
помещение так подмел и вычистил, что сорок баб
не могли бы так вычистить. Быстро приготовил
чай и сварил обед. Наконец, он за ними так
ухаживал, что они в жизни такого ухода не
видели. Поведение Мамеда с каждым днем
все более нравилось главе лоту, и он не
отпускал его от себя. Все, что лоту приказывали
Мамеду, тот немедленно исполнял.
Как-то раз лоту напились пьяными. Глава
лоту сказал товарищам: —Я вызываю
смельчака, который взялся бы отнести и вбить кол
в стену такой-то бани.— Никто не ответил.
Потом все в один голос сказали: — Это может
сделать только сын старухи Фаты —Кечаль-
Мамед.
Глава лоту тотчас позвал Мамеда и
сказал:—Эй, юноша, можешь ли ты отнести этот
кол и вбить в стену развалившейся бани в
таком-то месте?
Кечаль сказал: — Отчего же не пойти? Пойду
и вобью!
Мамед взял кол, молоток и пошел в ту
сторону. Подошел он к развалинам бани,
заломил шапку и, посвистывая, начал вбивать кол
в стену. Только раз ударил молотком, как
услышал голос из стены, говорящий: — Эй,
такой-сякой, сын Фаты-Кары, Кечаль-Мамед!Как
ты осмелился в моих владениях вбивать кол?
Мамед поднял голову, посмотрел и никого
не увидел. Не обратив внимания, он продолжал
убивать кол. Еще раз послышался голос: —
Эй, такой-сякой, сын Фаты-Кары, Кечаль-Ма-
мед, я же говорю тебе, убирайся отсюда вон!
Мамед поднял голову и сказал: —Весь
город трепещет перед моим господином, а ты
меня пугаешь! — Продолжал раз, два, три —
вбивать кол.
Вдруг баня затряслась, стена треснула, и
оттуда выскочил парень и схватил Мамеда за
грудь; а Мамед схватил его за пояс и так
ударил его об стену, что парень понял, что он
его убьет; парень хотел удрать, hq Мамед
поймал его за ногу; стали они тянуть друг
друга, наконец один чулок парня остался в
руках Мамеда.
Мамед, окончив вбивать кол, взял молоток,
„повернул и загнул шапку на запад",
посвистывая и положив чулок, как знак победы, в
карман, пошел домой.
Оставим Кечаль-Мамеда идущим по базару.
Теперь скажу вам несколько слов о главе лоту.
Глава лоту очнулся и увидел, что Мамеда
нет, сказал: —Эй, аман! Куда Мамед делся?—
Ему ответили, что он сам, будучи пьяным,
отослал его вбить кол в развалины бани. Глава
лоту, сказал: —Эй, аман! Тот, кто туда
пойдет,—живым не возвратится. Скорее пойдем,
может он еще жив, или же хоть тело его
найдем.
Оставим лоту, идущими за Мамедом. Еще
несколько слов послушайте о Мамеде.
Мамед, посвистывая, шел по базару, увидел
торговца, продающего кишмиш, конфеты,
миндаль; у него опять слюнки потекли; вдруг он
вспомнил, что у него есть один чулок, сказал: —
Эй, купец, у меня есть чулок, сколько за него
дашь кишмишу? —Купец сказал: — Дай,
посмотрю. — Когда Мамед вынул чулок, купец
увидел, что это такая драгоценность, что даже
в казне царской не смогут его купить; он
схватил паршивого Мамеда за грудь и сказал: —