– Однажды Бог очень устал. Терпение Его воистину безгранично, но от того, что тебя никто не слушает, очень легко утомиться и опустить руки. Он же то же чувствует, раз мы созданы по Его образу и подобию. Он устал и решил начать с самого начала. Собрал все на свете ветра в один исполинский Ураган и обрушил его на мир.
– Веро, ты путаешь. – Священник с укоризной качает головой. – Это был Потоп. Не ураган.
– Потоп был в другой раз. Я помню.
Она зевает, прикрывая рот ладонью. Он снова садится рядом с ней, и женщина укладывается головой ему на колени.
– Устала?
– Немного. Трудно весь день на ногах, – виновато улыбается она и повествует дальше: – Так вот. В то время жил один странный человек. Он любил этот несовершенный и неугодный Богу мир, любил его, несмотря ни на что. Каждую минуту своей жизни он считал подарком. Этот человек умел ценить мгновение и видеть красоту там, где никто её просто не замечал. Он искренне считал мир уникальным.
– Я соглашусь с ним, – кивает священник.
– Если ты будешь перебивать, я запутаюсь и забуду, о чём говорила. Так вот. Человек. Маленький, обычный, неприметный человек с огромным сердцем. Он увидел Ураган, который приближался, неся погибель всему. И так велико было его желание спасти этот мир, что он превратился в миллиард бабочек.
– Откуда ты знаешь про бабочек?
– Ксавье! – укоризненно восклицает она.
Священник бережно гладит её пшеничные волосы, пряча улыбку.
– Бабочки. Я много читала про них, оттого и знаю. Миллиард самых разных бабочек всех размеров и существующих на свете цветов. Они поднялись в воздух, и Ураган втянул их в себя. Всех до единой. И расцвёл невероятным цветком, которого Бог прежде не видывал. И Всевышний увидел великолепие этого цветка, этих бабочек, красоту мира этого маленького незаметного человека и остановил Ураган. Мир, сам по себе способный на чудо, должен жить. Творец заслуживает прощения.
– А что стало с бабочками? Они же такие хрупкие, – хмурится священник.
Вероника вздыхает, возится, устраиваясь на жёсткой скамье поудобнее, молчит какое-то время. Поглаживания успокаивают, убаюкивают её. От пальцев священника пахнет сандалом.
– Я хотела бы закончить эту историю и не рассказывать дальше, но ты сам спросил, – тихо вздыхает она. – Хрупкие бабочки погибли. Их изломанные крылышки осыпали мир. Люди подумали, что это красиво. А Бог подумал, что это грустно.
– А что думаешь ты?
– Я думаю, что это справедливо. Как цена спасения целого мира.
– Как жертва Сына Божьего?
– Мы все – дети Бога.
И снова в Соборе воцаряется тишина. Вероника тихо дремлет, Ксавье осторожно поглаживает её по голове, стараясь не растрепать причёску, и задумчиво глядит вверх. Там, под самыми сводами церкви – небо. Звёздное небо, которого лишены все живущие под Куполом в Азиле.
«Мы спрятались под Куполом от Божьего ока, – думает Ксавье. – Как под камнем. И полагаем, что Он не видит нас и так мы спасёмся. Но Веточка права: мир, в котором люди не слышат голоса Бога в себе, может спасти только чудо. Мы почти двести лет сидим под камнем и ждём его, не понимая, что спасётся лишь тот, кто способен на чудо сам…»
Он смотрит на бледные щёки Вероники, слушает её спокойное дыхание. Слегка постукивает пальцем по её тонкому запястью.
– Не засыпай, Веро. За тобой вот-вот приедут.
– Я хочу, чтобы он загулял и забыл про меня, – бормочет она, не открывая глаз. – Так уже столько раз было… Я не хочу возвращаться.
– Я знаю, Веточка. Но есть такое понятие – «долг». Это превыше любых желаний. Я всегда рад тебе, но твоё место – там, в семье, рядом с дочерью.
– И даже когда придёт время…
– Не начинай, – мягко перебивает он. – Я не хочу, чтобы ты уезжала отсюда с тяжёлым сердцем.
Вероника ощупью находит его руку, кладёт ладонь себе под щёку и замирает.
– Дома я больше всего скучаю по прикосновениям, – еле слышно говорит она. – Простым человеческим прикосновениям, несущим тепло.
– А как же Амелия?
– Это дочь своего отца, – безжизненным тоном отвечает Вероника и умолкает надолго.
Из оцепенения их выводит резкая трель звонка. Ксавье поднимается и идёт открывать, Вероника со вздохом приступает к обуванию. Когда священник возвращается в сопровождении Доминика Каро, Вероника сидит на скамье такая, какой её все привыкли видеть дома – тихая, поникшая, похожая на собственную тень.
– Заждалась? – подмигивает ей Ники. – Иди в машину, мне надо переговорить со святым отцом с глазу на глаз.
Она послушно кивает и покидает Собор. Только убедившись, что входная дверь хлопнула, закрываясь за Вероникой, Доминик поворачивается к священнику.