Ники меняется в лице, раздражённо сбрасывает руку брата.
– Хочешь знать, зачем мне это? Я след оставить хочу. – Его голос резко садится, и Доминик почти шепчет: – Я хочу свою жизнь – лишнего ребёнка, никчёмного человека в Ядре – прожить так, чтобы обо мне хоть кто-то вспоминал с теплом. Я хочу семью, в которой будет любовь, а не расчёт. Я хочу своего места в этом мире. И я добьюсь этого сам. Не как ты, не как отец, не как любой мужчина, рождённый в Саду и живущий в Ядре на полных правах. Вам всё дано сразу: должность, еда, обеспечение. Вам хотеть-то нечего…
– А ты, стало быть, несчастный и бесящийся с жиру лишний элемент? – язвительно спрашивает Бастиан.
– Для тебя и семьи я точно лишний. Но не для Кейко. Она меня любит.
– Лю-у-убит? Вот как! Дурень, да ты смешон! Мне трудно поверить, что после меня Советником может стать такой клоун!
– Смейся. Быть клоуном лучше, чем убийцей.
Бастиан тут же смолкает, взгляд его темнеет от ярости.
– Ты что несёшь…
Доминик пользуется моментом, спрыгивает с качелей и делает несколько шагов в сторону.
– Правду слушать неприятно, аж кулаки чешутся? – ядовито спрашивает он. – Я не зря спросил, куда делась биологическая мать Амелии. Это чтобы семью не позорить, верно, братец? А я её помню, тоже пару раз к ней заглядывал. Редкой красоты была девица. И смеялась звонко. Как её звали?
Он смотрит на Бастиана, застывшего, как изваяние, и смело продолжает:
– Ну что ж поделать, раз в Ядре так принято! Заделал дитя – плод в Сад, доращивать, а мать в биореактор. Только я не такой, как ты. И не такой, как отец. И эта твоя «честь семьи» – пустой звук, за которым прячутся гнилые дела. И если ты не вернёшься завтра со своей морской прогулки, я на твоё место не сяду. Пусть ищут себе другого беспринципного подонка!
Шуршит под удаляющимися шагами гравий на дорожке. Свет и тень от листьев сирени образуют на площадке перед качелями причудливые узоры. Доминик давно ушёл, а Бастиан всё сидит, неподвижно глядя себе под ноги. И снова он как будто находится в маленькой хрупкой каморке под тяжеленной толщей земли, глины и камня. И нет из этой каморки выхода.
Расстегнуть воротник рубахи. Откинуться на спинку качелей, закрыть глаза. Дышать глубоко, чувствуя каждый глоток. Со дня на день распустится сирень, в воздухе разольётся её сладкий аромат… Спокойно. Надо глубоко дышать, просто глубоко дышать. Нужно собраться и выбросить из головы все семейные дрязги. Завтра важный день. Необходимо быть в форме.
«Как её звали?» – звучит в памяти издевательский вопрос.
Как её звали, ты помнишь, Бастиан Каро? Как звали твою любовницу, мать Амелии, которую по твоему приказу…
– Гад… Ненавижу! – хрипит Советник сквозь стиснутые зубы. Срывает сюртук, швыряет его на качели и бегом несётся к дому.
– Гийом! – зовёт он слугу – крепкого, жилистого рабочего. – В спортзал, срочно!
Спустя сорок минут Бастиан вспоминает, что должен съездить к отцу Ланглу для имплантации воздушного фильтра. Конечно, проще было бы довериться медикам Ядра, но священник делает это куда чаще – а значит, у него и опыта больше. Заодно надо бы узнать, нет ли чего нового по исследованиям синего льда.
Советник Каро благодарит Гийома, чьё лицо после спарринга напоминает жуткую багрово-синюю маску, выписывает ему пятидневный отпуск и выдаёт бутылку вина из погреба. Пар выпущен, и Бастиан чувствует себя лучше. Он принимает душ, быстрым шагом поднимается в свой кабинет на втором этаже, меняет мокрую от пота рубаху и надевает сверху лёгкую куртку. Попутно находит в шкафу довольную Амелию.
– Карты не здесь лежали, – замечает он с наигранной суровостью.
– Я их уже убрала и играю в волшебный город, – радостно рапортует дочь, вися на перекладине для верхней одежды, как на турнике. – У тебя в шкафу теперь есть заветная дверца, вот. Только это секрет.
И действительно – на внутренней стенке старинного шкафа чем-то белым намалёвана кривобокая дверь.
– Отлично. Конопушка, если соберёшься туда в гости – предупреди, где тебя искать, – усмехается Бастиан.
– Если я соберусь туда, то никому не скажу. Это же секретное место. Зверь туда не ходит. А ты куда?
– Мне надо к отцу Ланглу ненадолго.
Амелия пробкой вылетает из шкафа, с грохотом захлопывает за собой дверцы.
– Возьми меня с собой!
– Не в этот раз. Вот тебе задание: найди дядю Ники…
– Я заманю его в спортзал и запру до твоего возвращения.
– Умница, – кивает Бастиан, целует дочь в веснушчатый нос и уходит.
Два часа спустя он уже поднимается за Ксавье Ланглу в процедурный кабинет в университетском крыле собора. Эхо шагов Бастиана разносится по пустующим в вечернее время коридорам, освещённым длинными мерцающими лампами под сводами, а отца Ланглу в лёгких сандалиях на босу ногу абсолютно не слышно. Бастиан косится на его громоздкую фигуру – и поражается, как тот может настолько легко и бесшумно передвигаться.