Они стараются двигаться тихо, но это очень трудно. В туннеле тесно и жарко. Головные лампы одновременно дают слишком много и слишком мало света. Это все равно что ехать на машине вниз по склону холма, когда из-за каждого поворота то и дело выныривают встречные автомобили, слепящие тебя фарами дальнего света. Края ступенек заканчиваются качающимися кольцами. Подошвы ботинок скрежещут по железу. Кажется, что они идут уже несколько часов, хотя прошли не более пятидесяти ярдов. Спуск заканчивается в туннеле, ступеньки обрываются, но до дна еще добрых четыре фута.
Анхель прыгает первым и приземляется с оглушительным плеском. Аспидно-черная вода покрывает дно на три дюйма. В легенде карты сказано, что этот туннель строили при Муссолини, что длина его тысяча футов, и заканчивается он тупиком. Еще один незаконченный памятник военного зодчества.
Они проходят не больше пятидесяти футов. Сечение туннеля — восемь на восемь, прямые углы, поперек потолка протянуты балки, есть и вертикальные опоры. У второй опоры куча крупных камней. Кажется, что это стена, но место у подножия груды слишком неровное. Габриаль наклоняется вперед и кладет ладонь на камень. Он сдвигается с места.
Они работают молча, выстроившись в цепочку и передавая друг другу камни. Анхель не думает о том, что находится по ту сторону стены, там нет ничего, но одновременно там что-то есть. Он ощущает это каким-то неведомым ему прежде чутьем.
За час они расчищают место от камней, разбирают левую сторону туннеля. Получается проход, через который можно проползти.
— И все они уплыли на небо в маленькой лодочке, — говорит Габриаль, разрубая руками холодный воздух по ту сторону пролома, чувствуя в ладонях странное дрожание.
Анхель смеется, но молчит. От этого смеха Габриаль застывает на месте, он оборачивается и пристально смотрит на Анхеля. Габриаль уже слышал этот смех, он слышал его когда-то много лет подряд, так время от времени смеялся Липучка, и теперь этот смех преследует Габриаля, особенно в последние недели, он будит его по ночам, только этот смех заставляет Габриаля верить, что они смогут это сделать.
— Неплохая линия обороны, — говорит Койот. — Если нам придется отступать, то мы знаем, как найти эту дыру.
Он не дает себе труда добавить, что если они смогут первыми добраться до дыры, то смогут расстрелять каждого, кто высунет из нее нос.
Проход за проломом свободен от обломков и искусственных завалов. Они никогда не узнают, что же находится за теми камнями. Туннель заканчивается узкой шахтой, квадрат отверстия не больше, чем четыре на четыре, кажется, что эта темнота шахты переползает на сырую стену туннеля. Рядом с отверстием висит пустая птичья клетка, валяются металлические колышки, люк открыт. Такое впечатление, что когда-то кто-то из последних сил вырвался отсюда на свободу.
Габриаль вставляет ноги в петли снаряжения, а Анхель достает из сумки веревку. Она падает на пол бесчисленными витками. Анхель защелкивает один конец, обмотав его вокруг опоры, оставив карабин в середине. Габриаль продевает страховочную веревку в восьмерку и готовится нырнуть в шахту.
— Пока, ребятки. — Он беспечно подмигивает, а потом лампа, раскачиваясь из стороны в сторону, проваливается в темноту. Предел досягаемости головного фонаря — двадцать футов, и Габриаль ничего не видит. Двадцать секунд проходят в полной тишине, потом раздается тяжелый глухой удар, и лампа гаснет.
— Где ты? — кричит Койот.
Молчание.
— Твою мать, — шепчет Анхель.
В углу стоит Амо, лицо его скрыто в тени, губы беззвучно шевелятся.
Издалека до них доносится какое-то пение. Похоже на застольную словенскую песенку. Койот понимает, что это вентиляционная шахта, которая по непонятной причине соединяется с другой сетью коммуникаций, с другим, по сути, городом.
Он прижимает пальцы к губам, понимая, почему не отвечает Габриаль.
Они ждут в напряженной тишине. Каждые двадцать секунд или около того до них доносится пение.
Наконец из шахты доносится тройной стук, и остальные начинают надевать снаряжение. Тихий щелчок, и в шахту первым проваливается Койот.
Анхель не уверен, но чувствует, что глубина шахты не превышает половину длины веревки. Грудь холодит дуновение ветерка. На глубине двадцати футов в дальней стене обнаруживается отверстие, намного уже первого. Ход уходит вбок горизонтально, дальше провал в какую-то выстланную вязкой темнотой пропасть, которая до того противна, что в нее совсем не хочется падать. Песня доносится именно оттуда. Теперь Габриаль поет по-хорватски, на языке, которого Анхель вообще никогда не слышал. На несколько секунд он смутной тенью повисает неподвижно и прислушивается к словам, которые никогда не поймет.