В сорока футах ниже завис огонек Габриаля, здесь начинается новый горизонт. Анхель со стуком приземляется рядом с Габриалем и видит, что Койот уже осматривает периметр. Через минуту появляется и Амо. Он снимает с себя веревку и размыкает верхний карабин. Веревка начинает со свистом падать. Все прикрывают головы. Потом Анхель принимается сматывать веревку.
— Вот оно, — слышится голос Койота из дальнего угла. Он держит расчерченную на квадраты карту в левой руке, правая рука высоко поднята. Он что-то высчитывает и прикидывает — трудно сказать что. Анхель понимает, что будет видеть лучше, если перестанет смотреть прямо на свет. В сплошной серости начинают проступать силуэты нависшей над туннелем земли. Он видит, что Койот обнаружил три римские арки, расположенные рядом друг с другом, а левее их, в сорока футах, от туннеля ответвляется еще один ход, ведущий в глубокий канал.
Койот ложится плашмя на землю, заглядывает через край канала. Потом он встает, подходит к Анхелю, поворачивает направо и проходит еще сорок футов. Потом он заново проделывает весь путь. Иногда он останавливается, наклоняется и трогает рукой землю под ногами. Смотрит на потолок. Словом, творит что-то малопонятное.
Арки выглядят как круглые «о». Камень цвета твердого железа, стена на ощупь зернистая, как песок. По проходам во всех направлениях гуляет ветер, будто дыхание невидимого давно уснувшего дракона, жаждущего пробудиться. В воздухе острый едкий запах, он буквально осязаем, как кусок мяса, как обувная кожа, как кость. На языке привкус кайенского перца.
— Если верить карте, то первые две арки ведут к разрушенным складам, над которыми слои пяти столетий цивилизации. Вот эта третья, — Койот вытягивает вперед палец, отсвет лампы пляшет на камне, — неизвестно куда. Я полагаю, что она ведет в канализационный сток.
Его рука движется в сторону рва слева.
Амо начинает кашлять. С тех пор, как он влетел в окно, у него появились частые приступы кашля.
— Что с тобой? — спрашивает Анхель.
Амо не отвечает. Вдруг вспыхивает огонек его зажигалки. Он почему-то торопливо закуривает.
— Выкури их, если не можешь достать.
— Это древнеримская канализация, которая, устояв после нескольких землетрясений, заканчивается под Башней Ветров, — говорит Койот.
— То есть под центральным архивом, — выпаливает Анхель, и все чувствуют, что он улыбается в темноте.
69
Снова непроглядная темнота. Амо стоит на прямых, как палки, ногах, ощущая темноту как колебание невидимых волн. Койот, Анхель и Габриаль уже спустились в канализационный ров, он смотрит, как Габриаль скользит по отвесной стене, от одной точки к другой, медленно, словно какая-то невидимая сила держит его в своих могучих мягких лапах. Для Амо все происходящее похоже на электрический ток, который протекает сквозь него, когда он плывет в густой темноте, ощущение пустоты в нем поднимается со скоростью устремленной ввысь экспоненты.
Он должен спуститься сам, спуститься в ров, он уже чувствует, как протяжный ветер обдувает его лицо, чувствует, как возвращаются старые времена, удушливые и горячие, как дым. Подошвы ног невыносимо болят, камни давят на них, временами стараясь оттолкнуть его от себя. Это ощущение дала ему Каббала, она дала ему понимание глубин жизни, понимание невидимого насилия, пропитавшего все ее проявления.
Внизу что-то говорит, спрашивая, Койот. Амо делает шаг вперед и хватается за веревку, которую закрепил Габриаль. Глубина не больше двадцати футов, но пропасть может оказаться бездонной, как вечность.
— Медленнее, возьми себя в руки, — говорит Койот, показывая руками, как надо спускаться.
Очень странно, но Амо чувствует невероятную тяжесть веревки, ее очень трудно удержать. В его голове уже много месяцев звучит какой-то голос, в котором он хочет разобрать слова, но не может. Такое впечатление, что где-то далеко работает приемник. Шум давит. Веревка давит не меньше. Заклинание давит на него всей своей невероятной тяжестью.
Он всегда собирался, когда на него начинало что-то давить, когда груз становился невыносимым, он каким-то образом перераспределял его и всегда выходил победителем. Как же давно это было, думает он, теперь он стал совсем другим человеком. Потом что-то щелкает, трескается, он летит вниз и почти мягко приземляется рядом с остальными, не помня, чего он только что так боялся.