— Его нетрудно найти. Он редко отлучается оттуда. Знаешь, я бы пошел сам, но падре недолюбливает меня.
— Могу себе представить.
— Он знает, что я не появлюсь без важной причины, и, к сожалению, такая причина действительно есть.
— Которая заключается в?..
— Нам надо знать, что он предпринимает.
— Для меня это вполне достаточная причина, — говорит Анхель.
— В этом ты далеко не одинок.
Через окно Амо смотрит на лениво парящую в небе птицу. Серебристая линия неслышно метнулась навстречу буре и исчезла из вида.
— Нам надо знать, не собирается ли, он в Ватикан, и если да, то мы должны оказаться там раньше.
— Мы? — спрашивает Анхель.
Амо отмахивается от вопроса.
— Смотри, я не думаю, что Исосселес жаждет кого-нибудь видеть. Если к нему приедете вы с Пеной, то это позволит нам выиграть немного времени, ненадолго выбить его из колеи. Я хочу знать, что ему известно. Список людей, имеющих подобные интересы, весьма и весьма мал.
— Подобные интересы?
— Я говорю о редких книгах. — Подчеркивая значение своих слов, Амо барабанит вилкой по столу. — Он кое-что задолжал Пене и, вероятно, не будет с ней разыгрывать комедию. Тебя он не знает, но это только одна сторона медали, о которой я могу думать, но не обольщайся, он живо тебя раскусит. — Амо улыбается своим мыслям. — Ты читал бумаги?
Анхель кивает.
— Исосселес никогда не упускает своего, он слишком большой ученый для этого. Пена пробудила и в нем любопытство, его любопытство с тех пор только возросло и само по себе уже стало любопытным. В последнее время он начал коллекционировать карты, редкие карты, а совсем недавно принялся рассылать интересные вещи по почте.
Анхель удивленно вскидывает брови и ждет объяснений.
— Он ищет специалиста — взрывника, медвежатника, ювелира, эксперта по направленным взрывам, особенно скальных пород, этот человек должен быть католиком, но не фанатиком. — Он говорит так, словно читает объявление в газете.
— Может быть, он хочет ограбить банк? — говорит Анхель.
— Может быть, и так.
— Смотрите, — продолжает Анхель, — пусть я в городке новичок, меня никто не знает, но разве это не к лучшему? Я хочу сказать: разве мы не можем проникнуть в здание, обыскать его и в течение ночи похитить то, что нам нужно? Устроить там засаду, наконец.
— Кажется, ты думаешь, что мы — большая организация с неограниченными ресурсами и связями на уровне правительства.
— И все же? — спрашивает Анхель, поднимая к потолку руки ладонями вверх.
— Отлично. Это хорошая мысль. Вот что, у нас нет таких ресурсов, и Пена не думает, что мы сможем украсть то, что нам надо, ей надо просто увидеть Исосселеса и посмотреть на его реакцию. Книга, которую мы ищем, спрятана неизвестно где уже долгое время. Мы лишь пытаемся до нее добраться. Ватикан догадывается, что мы ее ищем, и теперь она может исчезнуть, исчезнуть навсегда.
— А если Исосселес вмешается?
— Это, очевидно, может произойти. — Он откидывается на спинку стула и закуривает. — Не знаю, заметил ты это или нет, но Пена уже далеко не молода.
— Она не так уж и стара.
— Анхель, ей перевалило за двадцать в начале Второй мировой войны.
— Она не так стара, как тебе думается.
— Согласен, она не так уж и стара, но надо сказать, что не так уж и молода. Засада требует времени, тренировок и немалых усилий. Даже если мы махнем рукой на цену, то нам все равно придется сочинять фальшивые истории, а это не то же самое, что обмануть банкира в каком-нибудь захолустном городишке Среднего Запада. Там не будет никакой защиты свидетелей. Исосселеса окружают поганые парни с погаными биографиями. Для того, чтобы найти там нужного человека, потребуются годы. У нас нет в запасе такого времени. У нас в распоряжении нет даже нескольких месяцев.
Амо потягивается, словно собираясь вздохнуть, но не делает этого. Похолодало. Такое впечатление, что день так и не начался. Они смотрят на стол. Официантка подходит к столу, убирает пустые тарелки, наливает свежий кофе. Длинные волосы, свисающие ей на спину, колышутся, когда она поворачивается и уходит.
— Значит, вы хотите, чтобы я поехал туда с Пеной?
— Я хочу, чтобы ты поехал туда с Пеной, а оказавшись там, не делал слишком резких движений.
8
Телефон звонит, когда Иония входит в свою квартиру. Сначала он не слышит звонка, думая, что это завыла очередная сирена. С наступлением темноты в городе воцаряется хаос. Под покровом ночи какой-то герой решил проникнуть в арабский квартал. На дверях мечети появилось сделанное козлиной кровью изображение обнаженной женщины. Естественно, нельзя так сильно оскорблять Аллаха. На следующий день кто-то нарисовал голую женщину на дверях синагоги — на этот раз кровь оказалась человеческой. Паника, обыски кварталов, прочесывания, посты на дорогах: все хотят, чтобы виновных нашли и изловили, все хотят спокойно спать по ночам, все хотят, чтобы все это скорее кончилось. Прошла почти неделя, но сегодня наконец отменили комендантский час. В конце концов, это было не так плохо, как в тот раз, когда в страну пустили каких-то двух сумасшедших, которые, напившись, распылителем написали на дверях синагоги Arbeit macht frei.[3] Тогда дошло до того, что арабы начали избивать всех попадавшихся им на глаза туристов без разбора — шведов, поляков, англичан, французов, американцев и немцев. Это было не важно, арабы хотели показать всем, что они здесь ни при чем. Они знали границы, которые нельзя переступать.