В сущности, он все-таки сомневался в истинной причине, побудившей Надю пожертвовать собою для своих товарищей. Он знал склад европейской души и был достаточно проницателен, чтобы понимать, что иногда любовь вдохновляет на самые самоотверженные поступки. Надя может любить одного из европейцев, а какой же из них достоин её любви более, чем Меранд. Конечно, Надя была сейчас его женою, безвозвратно разлученной со своими друзьями и с Европой. Но друзья её ничего не знали об этом, приписывали её образ действий моральной неустойчивости её и обвиняли ее в измене товариществу. Появление у них Нади, то впечатление, которое она произведет на них рассказами о могуществе Тимура, наконец, её личное влияние на Меранда несомненно заставят их последовать их примеру.
Так рассуждал про себя Тимур, и его надежда перешла в уверенность, когда, собираясь войти к Наде, он увидел обеих женщин, тесно прижавшимися друг к дружке и, видимо, сблизившимися настолько, насколько лишь он мог желать. Цепь, которой он мечтал скрепить их, а при их помощи овладеть и европейцами, показалась ему уже спаянной.
Полюбовавшись на них несколько минут, он не мог удержаться от горделивой усмешки. Легкий шум, произведенный опущенной портьерой, заставил Капиадже и Надю вздрогнуть и обернуться.
— Останьтесь так, как вы теперь, — сказал Тимур, войдя: — мне приятно видеть вас в таких хороших отношениях… И то, что я хотел сообщить каждой из вас, пусть будет выслушано вами обеими разом!
По восточному обычаю, Капиадже подошла к отцу и опустилась возле него на колена, а он положил ей на голову руку с нежностью, которая даже поразила молодую девушку. С мягкой улыбкой он поднял ее и тихонько толкнул в объятия Нади.
— Любите друг друга — и пусть буря бушует вокруг вас… Любите меня — и я сумею вас защитить от этой бури… Но время не терпит, и я нуждаюсь в вас обеих, но особенно в вас, Надя…
— Во мне?.. Почему?
— Я только-что видел капитана Меранда. Он все упорствует, но, все-таки, я сумел его затронуть. Его поразило мое могущество, я это чувствую. Он попросил времени на размышление… Я дал ему срок до завтрашнего вечера!
Обе женщины содрогнулись внутренно и с жадностью слушали дальнейшие слова Тимура.
— После военного совета, который состоится сегодня ночью — завтра я должен двинуться дальше. Я пробуду в отсутствии два или три дня. Я продолжу отсрочку, данную европейцам, и хочу, чтобы вы обе попробовали повлиять на них. Прежде всего, Надя, вы могли бы внушить вашим друзьям, что со мною не спорят, так как сама судьба — за меня. Если они не поддадутся вашим убеждениям, то неужели Меранд устоит против просьб моей дочери, в которой он узнает ту, которую однажды спас? Я готов отдать ему ее в жены, если он согласится признать во мне своего повелителя!
Капиадже слегка улыбнулась про себя, услыхав слова отца о вероятном впечатлении, которое Меранд испытает, узнав в ней «ту, что некогда спас». Но смертельная бледность покрыла её лицо, когда он выговорил: «Я готов отдать ее ему в жены»… Никогда в жизни не могла она надеяться на подобную уступку со стороны отца. Любовь переполнила её сердце с такой силой, что оно чуть не разорвалось. Это было спасение для Меранда, это было счастье сохранить его подле себя. И пока Тимур в коротких словах пояснял то, чего он надеялся достигнуть от союза двух женщин, по жилам молодой девушки огнем разлилось желание убедить Меранда подчиниться отцу, что-бы быть отныне уверенной в своем счастье.