Лама, появление которого помешало ему исследовать церковь, отыскивая выход, был старик. Те, что только что вошли в церковь, были тоже ламы.
Они обменялись со стариком условными знаками и после бегом бросились на средину церкви.
Боттерманс сначала насчитал их двадцать, потом тридцать, пятьдесят, восемьдесят, но потом бросил, так как народ все прибывал и прибывал. Все-таки, по приблизительному счету, всех лам собралось от двухсот до двухсот пятидесяти человек. Затем, когда прилив кончился — старик тщательно запер изнутри дверь церкви на ключ.
Обманутый вдруг наступившим молчанием, Боттерманс сначала подумал, что все эти люди только прошли через церковь. Он осторожно приподнял крышку и увидел, что вся средина церкви занята ламами, рассевшимися на полу, по восточному обычаю.
Только один лама был на ногах. Он сделал знак. Все ламы склонились до земли. Торжественный голос начал медленное пение религиозного характера.
— Это, должно быть, утренняя молитва, — соображал Боттерманс: — богослужение скоро кончится, и они разойдутся. Только бы они не заметили, что не хватает одного из них!
Кончив воззвания к Будде, толпа снова уселась на корточки, а лама, все время стоявший на ногах у алтаря и казавшийся самым главным среди них снова возвысил голос. Он уже не молился, а говорил речь и уже с самого начала его китайской речи — Боттерманс затрепетал с ног до головы. Лама говорил о европейцах, пленниках Тимура, находящихся в крепости.
— Вся Азия мстительно восстала, чтобы покончить с проклятыми западными расами, — говорил он: — воинство Господина бесчисленно и непобедимо. Авангард его, подобный урагану, смел с лица земли, словно дорожную пыль — солдат белого Султана. Белые получили еще только первый удар, их коснулась пока лишь пена первой волны грядущего наводнения. Ныне мы находимся в стране, некогда уже завоеванной предком Тимура, великим Тимур-Ленком. Но Господин не пожелает удовольствоваться пределами древнего монгольского царства. Он займет Россию и Турцию. Азия вторгнется в Европу и покроет собою все лицо её, бессмертная желтая раса истребит белых — всех, до последнего маленького ребенка. Никто не будет пощажен из этих вампиров — слишком долго пили они кровь сынов неба и сынов Будды. Все они должны погибнуть!
— Смерть западным чертям! Смерть белым! — воскликнули ламы негромкими голосами, как бы произнося молитвенный возглас.
— Да, смерть западным чертям! — подтвердил проповедник: —А так как все белые обречены на погибель, то почему Господин щадит пленных европейцев, запертых в крепости? Они принадлежат нам!
— Вот в чем дело! — мысленно сказал себе Боттерманс, — По-видимому, составляется какой-то заговор, поводом к которому служим мы. А я здесь один, беспомощный…
— Смерть европейцам! — повторил хор лам.
— Жизнь пленников принадлежит нам. Но тщетно мы ее требуем у Тимура. Тимур их щадит. Тимур им покровительствует. Тимур обойден их льстивыми речами. Тимур изменяет великому делу, сохраняя их в живых!
— Не поддался ли он уже чарам этой коварной женщины, благодаря которой царь царей и император Азии задержался в Самарканде дольше, чем следовало!
— Смерть европеянке!
— Да, смерть ей! Смерть пленникам! Это она, это они задержали действие гнева Господина и победу Азии. Тимур— жертва их колдовства. Они ослепили Тимура, и, если Тимур хочет продолжать их щадить, Азия должна в это вмешаться!
При этих последних словах собрание, возрастающая злоба которого обнаруживалась яростными восклицаниями и жестами, вскочило на ноги с криками:
— Да, Тимур слеп!.. Он нас губит!.. С этим нужно покончить!.. Мы и то слишком долго терпели!.. Поднимем народ… Бежим к дворцу… Схватим пленников и расправимся с ними сами…
— Погодите немного, — перебил их проповедник таким пронзительным голосом, что он заглушал весь гам: — слушайте, что я вам скажу! Да, только мы теперь и можем спасти Азию. Пора нам вмешаться. Но, чтобы наше вмешательство было своевременным и целесообразным — нужно еще немного подождать. Вам будет очень нетрудно захватить пленников, находящихся в крепости. Но мы не сможем проникнуть в самые покои Господина, где скрывается возлюбленная повелителя. Нам необходима помощь всех истинных азиатов, нужно, чтобы все соединились во имя этого. Но, чтобы это могло совершиться — нужно некоторое время. Сегодня, наконец, Тимур уезжает, чтобы сделать смотр войскам, расположившимся вокруг Самарканда, перед отправкой их в поход. В город он возвратится не ранее, как через два или три дня. Подождем до вечера, дадим ему уехать и потом соберемся в большом количестве. Пусть пройдет день. С наступлением ночи нам легко будет дойти незамеченными до дворца. И, когда сон овладеет городом — мы быстро захватим стражу, состоящую при пленниках, а также и ту, которая охраняет дворец. Когда шум, произведённый нами, дойдет до ушей городского населения и войск, находящихся в самом Самарканде — возлюбленная Тимура и пленники уже не будут более существовать, а мы успеем разойтись и рассеяться без следа. Найдут только трупы пораженных нами людей. Никаких криков, никаких сборищ, каждый, попавшийся нам навстречу, должен быть прикончен, кто нас увидит — должен погибнуть, даже, если это ребенок.