Схватив за руки обеих женщин, Меранд тащил их вперед. Германн и Боттерманс следовали за ними. Иван шествовал во главе, указывая дорогу.
Трое европейцев были переодеты в китайские блузы, обе женщины были закутаны в белое, так что их маленькая группа не могла показаться подозрительной и не могла привлечь ничьего враждебного внимания. Да и не до того было прохожим, спешившим к цитадели на выстрелы, чтобы в эти минуты зевать по сторонам.
Иван направился вдоль маленьких улиц, окаймленных садами. Крепость ясно вырисовывалась на прозрачном голубом фоне восточного неба. Верхушка её была освещена электричеством, и от неё исходил страшный гул и шум. И вдруг наступило зловещее молчание.
А пленники, тем временем, входили уже в старый город.
— Куда мы идем? — спросила, наконец, вся дрожавшая Капиадже: —Куда ведет нас этот человек?
— Доверьтесь мне, — сказал ей Меранд: —вы говорили сами, что принадлежите мне. Ваш отец отсутствует, а мы должны, во что бы то ни стало, выйти из Самарканда, чтобы не быть изрубленными в куски!
— Я следую за вами. Но мой отец, быть может, уже вернулся. Прислушайтесь, все уже смолкло. Ламы, должно быть, убежали!
Меранд испытывал жестокие опасения. Мгновенно наступившая среди боя тишина беспокоила его. Ему казалось ясным, что ламы были отбиты и рассеяны. Тогда, значит, в крепости ищут их, ищут женщин, вверенных его надзору. Пожалуй, Капиадже была права, и Тимур успел прибыть вовремя. В таком случае скоро нападут на их след. Надо было как можно скорее добраться до аэронефов.
— Долго ли нам еще идти? — спросил капитан у Ивана.
— Еще около четверти часа, — ответил солдат: — это за городом, возле сартского кладбища. Но мы придем до отлета аэронефов!
— Как — до их отлета? Да если бы они отправились уже, так что же тогда было бы с Полэном?
— Да ведь одна часть эскадры должна была отправиться сегодня же ночью с главными начальниками армий. Вот поэтому-то Полэн и хотел дождаться завтрашней ночи.
— Уже одиннадцать часов! Надо торопиться!
Крики вдали вдруг снова усилились. Меранд ускорил шаг. Он вел теперь одну Капиадже. Надя шла с Боттермансом, который не осмеливался заговаривать с ней и только нежно поддерживал ее.
Они прошли по широкой аллее, густо обсаженной деревьями. Она была пустынна, и беглецы двигались вперед под зеленым кровом, в глубокой тьме, которая скрывала их побег, но которая делала его трудным и медленным.
Позади их шум Самарканда казался похожим на рев надвигающейся бури. Им казалось, что на общем смутном фоне выделяются отдельные крики и возгласы. От времени до времени слышались выстрелы.
Вдруг аллея кончилась, и перед ними развернулась огромная площадь, на которой происходит торговля лошадьми— пустынная, окутанная легким ночным туманом. Направо возвышались руины мавзолея Биби-Ханум, которые выступали черным пятном на небесной синеве и казались огромными. В глубине — легкие куполы Шах Циндех блистали во тьме, озаренные звездным сиянием, поднимаясь над купами зелени, их окружающей. Но такое величие пейзажа не могло трогать в эту минуту души беглецов. Ярмарочная площадь была пустынна, но Иван, из осторожности, держался как можно ближе к развалинам Биби-Ханум. Шаги беглецов все более и более ускорялись. Сильные руки мужчин поддерживали женщин. Иван остановился.
— Еще немного. Мы подходим к месту! — В самом деле, уже можно было различить холм, на котором виднелись многоярусные гробницы сартов. Вместо того, чтобы идти прямо — Иван обогнул холм. Таким образом они шли две или три минуты вдоль изгороди из кактусов и алоэ. Иван тихонько засвистел. Ему ответили таким же свистом. Иван сказал Меранду:
— Останьтесь пока тут. Я пойду взглянуть, там ли Полэн и один ли он. Аэронефы не более как в ста шагах отсюда, внизу. Нужно только спуститься. Вы пойдете по этой дороге, как только я свистну три раза!
И его высокий силуэт пропал в темноте.
Сердце Меранда крепко стучало от тревоги. Он чувствовал, что обе женщины истомлены усталостью, страхами ужасной ночи и предстоящей неизвестностью. Герман и Боттерманс молчали. Отдаленные крики продолжались, но не становились ближе.
Меранд лег и приложил ухо к земле. Тотчас же он расслышал мерный топот многочисленной конницы. Откуда она взялась? Направлялась-ли она из степи в Самарканд, или из Самарканда сюда? Во всяком случае она приближалась.
Иван не возвращался, секунды казались часами.
Со стороны, где были аэронефы, послышались голоса, происходил как будто спор, но ничего не было видно.
Меранд приподнялся с земли, стараясь взором пронизать темноту. Что там могло происходить?
Вдруг раздалось три условленных свиста. Одновременно с этим стал явственно слышен лошадиный топот и громкие крики. Не могло быть никакого сомнения — скакали из Самарканда, и верховые были уже на Ярмарочной площади. Беглецов преследовали.
— Поспешим! За нами гонятся! — сказал он Германну и Боттермансу.
Боттерманс не колебался ни минуты. Он остановил Надю и с силой, которая была удвоена отчаянием, взвалил ее к себе на плечи.
Вдали уже виднелись аэронефы, казавшиеся во тьме огромными.
Перед задыхающимися беглецами появился Иван.
Крики преследующих разбудили стражу аэронефов. Люди спросонья не вполне понимали, в чем дело, и смотрели по сторонам подозрительно и растерянно.
— Сюда, — сказал Иван: —аэронеф готов!
— Это вы? — крикнул Полэн с верхушки башенки: —У нас только один аэронеф, но он выдержит нас всех. Тут шесть ступенек… Внимательнее! Можно всходить только по одному!
— Всходите первым, мой капитан. Вы должны стать за машину… Сюда бегут!
Меранд понимал, что Полэн прав, и только приказал Ивану:
— Я поднимаюсь. За мной отправь женщин. Потом пусть взойдут мужчины!
И, подхватив Капиадже и Надю, они побежали вперед.
Едва сотня метров отделяла их от аэронефов, но почва была изрыта, усеяна камнями и кустарником. Капиадже, вскрикнув, упала. Меранд поднял ее на руки и понес. Боттерманс помогал Наде, которую стеснял её костюм. Вдруг повалился на землю Германн и не смог встать.
— У меня сломана нога — оставьте меня и бегите!
Появилась шумная погоня, которая освещала себе путь факелами, что придавала картине особенно мрачный вид. Раздались крики.
— Держите европейцев! Держите их!
Меранд был уже на башенке и торопливо рассматривал механизм аэронефа при свете электрической лампы. Полэн встал возле него и заглянул вниз. Он с ужасом увидел всадников, несущихся во весь опор через конную площадь. Передовые были уже в трехстах метрах от них. Через минуту аэронефы будут окружены.
Иван хотел поднять Капиадже, но та вдруг оказала ему усиленное сопротивление. Молодая девушка совершенно не понимала, что теперь происходит. И, вся перепуганная, не зная, что могут значить эти крики, это преследование, упорно противилась дюжему парню, желавшему помочь ей взобраться наверх. Тем не менее, ему все-таки удалось удержать ее у входа в башенку. Надя, с помощью Боттерманса, поднималась вслед за ним. Германн, лежа на земле, смотрел на приближающуюся погоню.
Капиадже неожиданно вырвалась у Ивана и побежала к порогу. Одним взглядом она успела охватить и Надю, которая поднималась наверх, и всадника, который мчался во всю прыть, крича: «Надя! Капиадже!»
Это был сам Тимур.
Безумная ярость охватила молодую азиатку. В одно мгновение она поняла, наконец, что европейцы бегут, и что Надя бежит вместе с ними, покидая её отца, изменяя ему и, выхватив кинжал, с которым никогда не расставалась, она нанесла Наде удар. Та, слабо вздохнув, опрокинулась навзничь. Но и сама Капиадже, вследствие своего внезапного, порывистого движения, потеряла равновесие, да, и кроме того Надя, падая, инстинктивно схватилась за её платье, и обе женщины упали вместе.
В этот самый момент, словно гигантская птица, взвился кверху аэронеф и с оглушительным шумом скрылся в ночи.