Глава 7
С высоты птичьего полёта Маньчжурия предстаёт как мозаика нефритовых лесов, лазурных озёр и золотистых степей, пронизанных извилистыми реками.
Восточные склоны Большого Хингана — словно гигантские шартрезовые волны, покрытые густым хвойным лесом. На фоне этого величественного леса, как изумрудные жемчужины, сверкают многочисленные озёра. Свет, проникающий сквозь кроны вековых сосен и елей, создаёт волшебные световые эффекты, играя на глади воды.
Обширные степи тянутся к западу, словно золотистое море, покрытое ковром из трав и цветов. Весной степь расцветает разноцветным ковром, где переплетаются фиолетовые ирисы, белые ромашки, жёлтые лютики и ярко-красные маки. Летом степь радует глаз сочными зелёными оттенками, а осенью окрашивается в огненно-красные, жёлтые и багряные цвета.
Река Амур, словно гигантская синяя лента, неспешно вьётся по равнине, отражая в своих водах голубое небо и пушистые облака. На берегах реки раскинулись живописные луга, где пасутся табуны лошадей и стада оленей.
Величественный Алтай — горный массив на юге Маньчжурии — предстает перед нами мощным барьером, покрытым вечными снегами и заснеженными вершинами. Горы, словно гигантские зубцы, упираются в небо, а в долинах, скрытых от глаз, расположены небольшие горные озёра, вода в которых чиста как хрусталь.
Небо над Маньчжурией — это бездонная синева, где порой плывут белые пушистые облака. В ясные дни небо отражается во множестве озер, создавая иллюзию небесного отражения.
Вечером солнце садится за горизонт, окрашивая небо в яркие цвета. На небе загораются звёзды, которые кажутся нам ближе и ярче, чем в других местах.
С высоты птичьего полёта Маньчжурия предстаёт как величественная и прекрасная земля, полная жизни, красок и контрастов.
Гиперион, сидящий в кресле специального борта, не замечал величественной панорамы Маньчжурии, раскинувшейся внизу. Его взгляд был устремлён в точку на приборной панели, где мигала зелёная лампочка, сигнализирующая о правильном курсе.
Снаружи солнце озаряло золотистые степи, пронизанные реками, словно яркие ленты, и отражалось в озерах, покрытых хвойной гладью. Но Гипериону была безразлична вся эта красота. Его мысли были погружены в мир цифр и координат, воевода анализировал и пытался минимизировать все риски.
В его ушах звучала тихая инструментальная музыка, музыка, негромко шепчущая о важности его задания. Он знал, что от его действий зависит судьба многих людей. И это чувство ответственности грызло его изнутри, как никогда до этого. Но он был спокоен и подобен кораблю, идущему по курсу, не сбиваясь с пути. В его руках была власть над мощной машиной, готовой в любой момент выполнить приказ. Он был не просто пилотом, он был инструментом воли государя, и его главная задача — довести до цели груз, который не может ошибиться, а дальше уже и саму миссию выполнить.
Он не был ни героем, ни злодеем, а лишь «человеком», который выполняет свою работу. От его действий зависит будущее целой страны. И это делает его цель не просто работой, а чем-то воистину священным и ниспосланным свыше. Да и кем ещё мог быть его государь?
В одной из долин Маньчжурии, где изумрудные поля пшеницы переходили в густые хвойные леса, располагалось поместье сановника. Не пышный дворец с изящными башенками и украшенными витыми лестницами, а угрюмый бетонный замок в стиле брутализма.
Здание возвышалось над окружающей его природой, словно бетонный монолит, не приспособленный к органичным линиям рельефа. Острые углы и грубые формы здания противопоставлялись плавным изгибам холмов и извилистому течению реки.
В огромных окнах с толстыми стенами из прочного стекла отражались пасмурные небеса. Внутренняя отделка была сдержанной и практичной. Гладкие бетонные поверхности, металлические лестницы с грубыми ступенями и минималистичная мебель создавали атмосферу холодной строгости. В саду вокруг поместья не было изящных цветников и фонтанов. Вместо этого он был заполнен мощными бетонными скульптурами, которые выглядели как огромные недостроенные здания. В этом поместье было что-то неуютное, холодное и отчужденное. Оно было символом мощи и власти, но в то же время оно отталкивало своей холодностью и грубостью.
Гиперион, не отрывая взгляда от контрольной панели, увидел в иллюминаторе знакомый ориентир — угрюмый бетонный замок сановника, выделявшийся на фоне изумрудных полей. Короткий кивок головы был единственным признаком того, что он заметил цель. В руках он держал тяжелый штурмовой рюкзак, набитый снаряжением. Рядом лежал джетпак — крылья «Валькирий», созданные не совсем для небес, но для уверенных марш-бросков в пучину войны.