Генерал Лиховацкий ни разу не красавец. Время оставило на его лице глубокие морщины, как карты старой империи, каждая из которых рассказывала собственную историю, о победах и поражениях, о горе и радости. Он являлся живым воплощением войны — суровым, неумолимым и бесстрашным. Его губы, сжатые в строгую линию, казались готовыми выдать острый приказ, который заставил бы дрожать самых храбрых воинов.
Шинель пошита из грубой шерсти и, казалось, пропитана порохом и кровью. Она сидела на нем как вторая кожа, словно олицетворяя его неразрывную связь с полем сражения. На плечах шинели были вышиты золотые отметины о победах, каждый из которых свидетельствовал о его храбрости и верности царю.
— И? — спросил я, чувствуя, что в этой истории что-то не так.
— Послы прибыли, Ваше Величество. С богатыми подарками и полным портфелем «скромных» просьб о помощи, — генерал немного поклонился, — вот только… Они не ожидали такого приема.
— Приема? — я встал из-за стола.
— Их обстреляли, Ваше Величество, — ответил генерал, — из пушек, перед самыми воротами дворца.
Я отшатнулся, схватившись за стол.
— Кто?
— По официальной версии, это были неизвестные бандиты. Но я полагаю, — генерал взглянул на меня с хитрым блеском в глазах, — что у этих бандитов были не такие «идеалистические» мотивы, как предполагали наши аналитики.
— Думаешь, они устроили засаду? Чтобы принудить нас к войне?
— Думаю, Ваше Величество. А еще думаю, что это хорошо продуманный план. И они его выполнили с максимальной эффективностью. Вы же сами сказали, что они слишком слабы.
— Так это была уловка? — я в гневе схватил донесения и швырнул их на пол. — Они хотели вынудить нас воспользоваться их слабостью?
— Похоже на то, Ваше Величество, — генерал кивнул и взял в руки папку с донесениями.
— И теперь они будут изображать из себя жертв?
— Они и будут жертвами, Ваше Величество. Жертвами своей же стратегии, — генерал усмехнулся.
Я взглянул в окно на унылый зимний пейзаж столицы.
— Каков план?
— План? Война и только война, государь! — генерал хищно осклабился.
Встреча прошла не так, как я ожидал. Внутреннее напряжение, оставшееся после недавнего инцидента с восточным направлением, не покидало меня. В комнате царила напряжённая тишина, которую нарушали лишь шелест бумаг и лёгкое постукивание карандаша о стол.
Руководитель аналитического отдела, мужчина с суровыми чертами лица, словно высеченными из гранита, не торопился объявлять собрание закрытым. Его взгляд был пристальным и немигающим, он словно пытался найти что-то тайное, скрытое от посторонних глаз.
— Я понимаю, что произошедшее вызвало определенные вопросы, — наконец произнес он, его голос был низким и властным. — Однако, мы должны продолжать двигаться вперед. Это — наш долг, наш приоритет. Ибо интересы отечества и царства превыше всего. — Но слова главы отдела не разрядили обстановку.
В глазах некоторых функционеров и госслужащих читалась тревога. Другие, словно загнанные животные, напряженно следили за каждым его движением, готовые в любой момент броситься в бегство. Окончание заседания ознаменовалось не традиционным «До свидания», а холодным, почти беззвучным «Разрешите откланяться». Сотрудники вышли из зала, словно освобожденные из темницы. Лишь немногие остановились у дверей, продолжая шептаться, обмениваясь тревожными взглядами.
Тяжелые дубовые двери тронного зала распахнулись, и я, словно по мановению волшебной палочки, очутился в центре выверенной до мелочей сцены власти. Золотые узоры на стенах, яркий ковёр, усыпанный драгоценными камнями, и массивный трон, увенчанный гербом моей династии, — всё дышало величием и мощью.
Сердце ещё не успокоилось от недавнего неприятного события, но на лице уже играла уверенная улыбка монарха. Гости, попадая в атмосферу власти, невольно воспринимали меня в той роли, которую я должен был играть. Я вскинул руку в приветствии, и мои советники с улыбками проводили новых гостей к их местам. Их лица, натренированные и непроницаемые, скрывали свои собственные мысли и чувства, как и моё.
В ожидании очередного выступления, было озвученно несколько вопросов. Я отвечал с грацией и безукоризненной дипломатичностью. Ибо не мог позволить себе ошибиться. В этой игре власти каждая деталь имела значение. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест — все это формировало образ монарха, которого я должен был представлять.