В сберкассу, где можно было получить наши, советские деньги, стояла длинная терпеливая очередь. Такая же длинная, но уже гораздо более темпераментная череда людей томилась у входа в ресторан и у буфетных стоек. Подкреплялись не только здесь, на месте, но многие предусмотрительно делали запасы «горючего» в дорогу. Наблюдая эти приготовления, можно было ожидать, что путешествие пройдет оживленно.
Шел пятидесятый год, когда многие еще помнили кинокартины о питерском большевике. И еще можно было уловить сходство между актером и его героем, между Максимом и мною. Оценивая обстановку на станции, я немного струхнул, что бывшие зрители, а нынешние пассажиры в своем несколько взволнованном состоянии начнут в полную силу своего темперамента изъявлять симпатии к персонажу, полюбившемуся им на экране. Кое-какой опыт в этом отношении у меня уже был, и воспоминания о нем не очень радовали. Чтобы не испытывать судьбу, я заранее принял меры. Как только подали состав, тут же забрался в вагон, устроился в крайнем купе на верхней полке и, отвернувшись к стене, заснул…
Проснулся я оттого, что кто-то деликатно, но настойчиво стучал в дверь. Я не шевелился и ждал. Стук повторялся. В купе было тихо — сосед мой куда-то отлучился. После паузы дверь тихонько отъехала в сторону. Я осторожно глянул из-под руки. Чья-то стриженая голова всунулась в дверной проем. Видно, что ее обладатель пытался разглядеть — кто там лежит на нижней полке. Не заметив никого, человек недовольно фыркнул, убрал голову из купе и задвинул за собою дверь. Я с облегчением вздохнул, однако преждевременно, так как дверь почти сразу же снова поползла в сторону и опять показалась чья-то голова, но как будто бы уже другая. На этот раз осмотрено было и мое место. Но, вероятно, моя спина не показалась обследователю заслуживающей внимания, и он также молча удалился.
И тогда я понял, что началась охота на меня, то есть на Максима. Но если у охотника есть разные возможности взять зайца, то у зайца только одна надежда спастись — его ноги. Мне же оставалось лишь и дальше изображать спящего.
А из коридора теперь явно слышались голоса целой компании, обсуждавшей какую-то проблему. Потом они умолкли, кто-то громко заявил: «Не может этого быть!» — и решительно отодвинул дверь.
— Так! — произнес тот же голос. — Так!.. А здесь кто?.. А?.. Товарищ, а товарищ!..
Конечно, он окликал меня, но я делал вид, что сплю, и на этом основании не отзывался. Спрашивавший тронул меня за ногу: «Товарищ!..» — затем потряс основательнее: «Товарищ!!»
Дольше притворяться было глупо, и я резко приподнялся на своей полке, как будто бы меня только что внезапно разбудили:
— Что?.. Что такое?.. Билет?.. — забормотал я.
— Здравия желаю! — весело произнес невысокий, плотный человек в гимнастерке с широкой красной полосой на погонах.
— Товарищ Максим!.. Извините, конечно, но вот есть такая просьба… за нашу встречу… — старшина протянул мне бутылку с нарядной этикеткой.
— Да что вы… Я же сплю!..
— Ну и что же? Пожалуйста!.. Я не против… В первый раз живьем вас вижу! — Он тут же вытащил из кармана два стаканчика, поставил их на столик и стал наполнять густой темной жидкостью.
— Да не могу я… к чему это… Я и вообще…
— А за встречу!.. И с наступающим!..
Вагон потряхивало на стыках рельсов, и старшина покачивался от этого… или от чего другого. Он поднял стаканчики, и по пальцам у него потекли струйки вина и поползли в рукава, а он довольно улыбался и повторял: «За встречу… И с праздником!..»
— Да не могу я, поймите! Не хочу.
— Как же так? Солдат вас просит!.. Неужели вы солдат не уважаете… а? Товарищ Максим!..
— Ну, что вы! Уважаю я, уважаю… Но ни к чему это сейчас!
— Как ни к чему? А с праздником… с наступающим! Нет, уж вы солдат не обижайте… Мы сколько на Родине не были и вот первого своего человека встретили. Ваша личность нам известна… Мы, можно сказать, всей душой… А вот вы отказываетесь!..
Дольше сопротивляться было невозможно. Я спрыгнул с полки, мы чокнулись со старшиной.
— На здоровье!
— Чтоб не последний раз!
Выпили теплое сладкое вино. Долго трясли друг другу руки.
— Счастливо! — сказали.