Раз от разу и трюки и движения отбирались и отделывались. Удачное закреплялось, невыразительное отбрасывалось и заменялось новым. Так сложилась композиция всей сцены — общий танец, сольные выступления и в заключение опять общая пляска, после чего исполнители убегали в коридор.
Я поначалу был просто усердным зрителем этого номера, а потом время от времени стал подменять Гуревича. И вероятно, потому, что был приземистее и плотнее его, со временем стал постоянным партнером «Пата» и «Чаплина».
Танец был очень смешной, темпераментный, быстрый. Не успевали зрители как следует разобраться в умении исполнителей, сообразить и оценить их достоинства и недостатки, как мы уже покидали место представления. Стремительность музыки и наших движений и удивляли, и увлекали, и смешили нашу аудиторию. В общем, оглядываясь теперь на всю нашу работу, вижу я немногие роли у каждого из нас, которые бы принимались зрителями с таким воодушевлением, как эта шуточная сценка.
Слух о ней не только прошел по институту, а просочился за его стены, и вот как-то в числе зрителей в студенческой комнате оказался директор «Свободного театра». Был в двадцатых годах на Невском проспекте веселый театр миниатюр, в котором с удовольствием выступали все корифеи тогдашней ленинградской и столичной эстрады. И представьте, теперь нас, студентов, пригласили участвовать с нашим номером в представлениях этого театра. Ну, что уж тут говорить, конечно, мы страшно волновались перед первым своим выходом на профессиональную сцену и, конечно же, и путали, и комкали наш танец, как могли, но, когда потные и огорченные своей неумелостью убежали за кулисы, вдруг в зале раздались аплодисменты. Мы даже и не обратили на них внимания, считая, что к нам это не имеет никакого отношения. Но аплодисменты продолжались, а подбежавший к нам помощник режиссера громким шепотом прокричал:
— Выходите!.. Выходите же кланяться!
Другой сердитый голос произнес:
— Да вы что, глухие, что ли?.. Идите!
— Разве это нам? — растерянно пробормотал Черкасов. — Разве нам?..
— Идите же, я говорю!..
— Да что ты с ними торгуешься? Давай их на поклон!
Нас энергично поворачивают лицом к рампе, чьи-то сильные руки толкают в спину, и вот уже мы стоим на авансцене. Еще не совсем сообразившие, как это произошло, но уже счастливые тем, что нам хлопают, что мы видим перед собою смеющиеся, довольные лица людей, сидящих в зале. Ведь это мы своим танцем заслужили одобрение аудитории. И какой аудитории! Мы же выступали в настоящем театре! И не перед друзьями-студентами, а перед неизвестными нам зрителями. И они, эти незнакомые нам люди, одобрили наше выступление. Значит, мы артисты, а не студенты, и то, что мы делали на сцене, было уже не домашней самодеятельностью, а профессиональной работой.
Так и пошло с того вечера. Мы еще несколько раз показывали свою шутку в «Свободном театре». Затем нас стали приглашать в большие кинотеатры: в те годы перед показом фильмов устраивались короткие дивертисменты. И наконец, мы стали участвовать и в больших концертных программах, рядом с популярными актерами.
Было это давно, поэтому можно уже говорить не стесняясь и не боясь, что тебя объявят хвастуном, — номер наш публике нравился. Нравился своей необычностью, комедийностью, стремительным темпом.