— Как ты, Като? — тихо спросил я.
— Она вас не слышит, ваше величество, — поспешил пояснить врач.
— Спит?
— Скорее в забытье.
— Это плохо?
— Все в руках божьих, — дипломатично отозвался тот.
По происхождению мой лейб-медик наполовину ирландец, наполовину француз и являет собой редкостное сочетание достоинств и недостатков обоих народов. Но мне он абсолютно предан, а так же достаточно образован, да к тому же еще не глуп. Во-всяком случае, когда я объяснял ему необходимость гигиены и антисептиков не спорил, а четко выполнял все что от него требуется. Обычно нынешние врачи в таких случаях встают в позу и начинают цитировать древних целителей на латыни, которые де ничего подобного не завещали…
— Пьер, я хочу, чтобы ты сделал все возможное!
— Вы могли бы и не говорить этого, государь. Но я не всесилен.
— А ребенок здоров?
— О, ваше величество, с вашей дочерью все в порядке. Клянусь святым Патриком, мне не приходилось видеть прежде такого прелестного младенца.
— Так это дочь?
— Как, разве вам не сказали?
— Ну не то чтобы совсем не сказали, — усмехнулся я, осторожно принимая на руки теплый сверток. — Просто от радости, этот момент забыли уточнить…
В этот момент дочь открыла глазки и удивленно уставилась на меня, как будто хотела спросить, а ты вообще кто? В сочетании со сморщенным красным личиком это выглядело очень забавно и я не смог удержаться от улыбки.
— Красавицей будет, — убежденно сказала нянька певучим голосом.
— Дай-то бог, — недоверчиво отозвался я, после чего вернул младенца ей и размашисто осенил обоих крестным знамением.
— Кажется, государыня пришла в себя, — прошептал мне на ухо О´Конор.
— Като, милая, как ты? — прошептал я, подходя к жене.
Сразу видно, что роды дались ей тяжело. Бледный покрытый испариной лоб, посеревшие губы и тяжелый взгляд. «Поставить бы ей капельницу с чем-нибудь укрепляющим», — мелькает в моей «премудрой» голове мысль.
— Кто родился, принц или принцесса? — нетвердым голосом спросила царица по-немецки.
— У нас с тобой, родилась прекрасная дочь, — поспешил успокоить ее я.
— Жаль, — после недолгого молчания выдавила из себя она, — я надеялась подарить нашему дому еще одного наследника.
В этом вся Катарина. Ей плохо, она чуть не отдала богу душу во время родов, но все помыслы суровой шведской принцессы только о долге перед мужем и страной. В какой-то мере, она, конечно, права. У нас с ней только один сын и если с ним что-нибудь случится, наследовать престол будет некому. Причем не только в Москве, но и в Мекленбурге. Но, боже мой, неужели сейчас время?
— Иоганн, я хотела бы попросить вас…
— Все что угодно!
— Обещайте мне, что наши дочери не станут монахинями, — еле шепчет она.
— Не беспокойся об этом. Придет время, и мы вместе выберем нашим девочкам достойных женихов.
— И еще, — продолжила она, не обращая внимания на мои слова. — Когда меня не станет, вы должны будете жениться вновь. Обещайте, что ваша избранница не будет принадлежать к королевскому роду.
— Кать, что ты несешь? — изумился я ходу ее мыслей.
— Можете даже жениться на вашей Алене, если она так уж мила вашему сердцу. Единственно о чем я прошу, чтобы никто не мог равняться по происхождению с нашим сыном Карлом Густавом. У него не должно быть соперников…
— Святые угодники! Боюсь даже подумать, откуда у тебя могли взяться такие идеи… Катя? Эй, док, кажется, она опять впала в забытье!
Услышав меня, доктор снова кинулся к своей пациентке и постарался ее растормошить, затем дал понюхать какой-то противной соли из склянки, после чего, наконец, схватил руку в тщетной надежде нащупать пульс. Не преуспев и в этом, Пьер поднес к ее губам маленькое зеркальце.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил я.
— Простите, ваше величество, — скорбно отозвался врач, — но государыня покинула нас.
— Что?!
Что было дальше я помню не слишком хорошо. Передо мной проносилась какие-то смутные образы, а я сидел на скамье и думал, за что мне это все? К несчастью, это далеко не первая потеря для меня. Если собрать всех близких мне друзей и соратников, которых я успел схоронить за эти несколько лет, вышел бы немалый погост…
— Выйди, государь, — попросила какая-то боярыня. — Надо матушку Катерину обмыть и одеть прилично. Не годится, чтобы ты на это смотрел.
Снаружи внезапно оказалось почти пусто. Бояре и придворные рассосались по закутам, чтобы не попасть под горячую руку и только монахи в углу молились о душе скончавшейся царицы.