– Немедленно вставай! – заорал он на меня. – Все уже давно приготовлено, а ты здесь занимаешься неизвестно какой ерундой.
– Это не ерунда, – закричали обе девицы, – это игра в бутылочку на кухне и при свечах!
Глупее ничего нельзя было сказать, ибо никаких свечей здесь не было и в помине. Но Кащей не дал мне им возразить, а, успокоив компанию тем, что сейчас вернется и доиграет в бутылочку за меня, схватил мою руку, подтащил к той самой двери, открыл ее, и, ни слова не говоря, толкнул внутрь прямо-таки с нечеловеческой силой. В комнате был полумрак, и я, перелетев через нее, очутился перед диваном, у которого на стуле сидел сам Шурик. На диване же, укрытая простыней, лежала та самая лаборантка Оля, и, блестя глазами, смотрела на меня с ожиданием. Оглянувшись по сторонам, я увидел на столе открытую книгу с изображением обнаженной Махи. Я сразу же понял, что попал на самый настоящий сеанс обольщения, и попытался спастись бегством в сторону двери, но Шурик, живо схватил мою руку, и, подведя к дивану, заставил усеется на стул.
– Вы тут поговорите немного, а я пока пойду пообщаюсь с народом, – весело сказал он, и, поднявшись, ленивой походкой вышел из комнаты.
Я похолодел. Это было еще почище Весны, и вообще всего, что я мог когда-нибудь вообразить. Я боялся поднять глаза в сторону Оли, и сидел, как дурак, ни живой и ни мертвый, застыв наподобие египетской мумии.
– Тебя ведь зовут Витя? – тихо спросила она.
– Да, Витя, – выдавил я через силу, – то есть это по паспорту я Виктор, хотя, конечно, паспорта у меня еще нет, это я так выразился фигурально, а на самом деле все зовут меня просто Азов. Это фамилия у меня такая – Азовский, хотя по паспорту я, безусловно, Виктор. – Я чувствовал, что начал нести всякую околесицу, но остановиться уже не мог. – Конечно же, кличка Азов не такая зловредная, как Баран, Кролик, или, допустим, Изя. Есть у нас в классе один такой весьма нудный тип, имеющий кличку Изя. То есть, конечно, ему эту кличку никто в глаза говорить не рискует, но за глаза все его почему-то зовут именно Изей. Между прочим, есть такой анекдот про Изю и Сарру, анекдот, безусловно, довольно глупый, но в хорошем обществе и глупый анекдот рассказать не грешно. Так вот, приходит однажды под вечер Изя домой к Сарре и начинает вести с ней всякие умные разговоры. А Сарра, конечно же, от разговоров этих совсем разомлела, и говорит этому Изе: бери у меня здесь все самое дорогое, все, что понравится тебе, то можешь и брать. И прилегла после этих слов на диван, закрыла глаза, и лежит, думает, что Изя этот кинется ее целовать. А Изя, не будь дураком, воспользовался моментом, и, схватив телевизор, быстренько выскочил с ним из квартиры. А Сарра так и осталась в дураках лежать на диване. Точнее – в дурах. Правда, смешно?
– Это ты о себе рассказываешь? – спросила Оля после некоторого молчания.
– Нет, это я об одном своем однокласснике с такой же подлой кликухой.
А о себе я тоже могу рассказать. Я обычно часто рассказываю о себе. Был, например, у меня такой случай. Возвращаюсь я как-то после охоты: ну там ружье несу на плече, ягдташ полный волоку с куропатками, собаки рядом бегут, брешут на кого ни попало, а навстречу люди идут любопытные, и все норовят в мой ягдташ заглянуть – откуда, мол, у охотника такая гора куропаток. Люди, знаешь-ли, очень любопытные существа, им до всего дело есть, и до охотников, и до собак, и до остальных любопытных вещей. Но я, конечно же, внимания не обращаю ни на кого, иду себе, поплевываю по сторонам, и прикидываю в уме, под каким соусом сегодня вечером зажарю этих своих куропаток: не то под французским, но то под голландским. Я, знаешь-ли, больше предпочитаю все же французский, особенно если он с шампиньонами, вымоченными в белом вине.