– Нет, – сказала девочка, отрицательно двигая головой, – я не плод твоей фантазии.
И протянула мне свою руку.
– Вот потрогай.
Я дотронулся до Азумы. Да, она была настоящей, тёплой.
– Почему ты вся белая, а глаза зеленые?
– Это не от меня зависит. Твой мозг воспринимает мою внешность максимально удобно для тебя, чтобы ты не испугался моего настоящего облика. Плюс ко всему я влияю на твой страх, а точнее на его отсутствие, чтобы мы могли спокойно поговорить.
– Поговорить о чём?
– Твой прапрадедушка был великим писателем…
– Разве? – перебил я её. – Что–то я за ним такого не припомню. Вот мой отец писатель. А прапрадедушка Геннадий был сумасшедшим.
– …Но ему не хватило смелости опубликовать то, что он написал, – закончила свою фразу девочка, не обращая внимания на мои слова.
– Ты не путаешь? – поинтересовался я. – Никогда и ни от кого я не слышал об этом.
Вместо ответа девочка показала на черный шкаф.
– Открой нижние полки и увидишь сам.
Я вылез из–под одеяла и сделал так, как она просила. Там оказалось очень много исписанных тетрадей и бумаг.
– Это труды твоего прапрадедушки.
– Так почему он их не опубликовал? – удивился я. – Почему мы помним его сумасшедшим, а не писателем?
– Ему не хватило смелости, – повторила девочка. – Быть писателем это одно, а не бояться того, что написал, это другое.
– Тогда, может, покажу эти тетради отцу?
– Нет! – сказала Азума, хмуря брови. – Ему тем более нельзя. Он отрицает существование Высшего Разума, и поэтому его удел быть компилятором.
– А что это? – спросил я, услышав новое для меня слово.
– Это люди, которые творят без вдохновения. Они просто генерируют идеи, используя опыт предшественников. Твой дед и отец никогда не знали и не узнают, что такое озарение.
– А какая разница между вдохновением и генерированием?
– Компиляторы никогда не смогут создать что-то новое, их доля собирать из того, что уже есть, что-то, как им кажется, новое. Им не доступно знание без слов.
– То есть для них это, как игра в «лего»? – предположил я.
Девочка не сразу поняла меня, но потом, считав образ, возникший у меня в голове, сказала:
– Да, примерно так и есть.
– А вдохновляемые?
– Это творцы, они могут создать новое, не опираясь ни на что. Им не нужно ничего знать, достаточно задаться вопросом, и ответ придет в виде озарения.
– А как такое возможно? – спросил я, вспоминая, сколько всего отцу приходится перечитывать, прежде чем он садится за новую книгу.
– Знания существуют всегда. Человек ничего не придумывает, он просто записывает готовую информацию, когда вдохновляем.
– Записывает? – переспросил я. – Может переписывает?
– Нет, записывает, – сказала девочка, – считываем из Книги Жизни мы, а после диктуем избранному.
– Кажется, я начинаю понимать. Но ведь все писатели и поэты писали про муз символически, или каждый из них видел свою музу? И, кстати, ты – тоже муза?
– Нет, не всем вдохновляемым позволено видеть свою музу, – ответила девочка. – И да, я муза. Но не просто муза, а муза-хранительница.
– Но если прапрадедушка побоялся опубликовать то, что написал, тогда кому же это сделать, если не моему папе?
– Ты это сделаешь! – сказала девочка таким тоном, будто знала, что так и будет. – Ты поймешь, когда настанет время.
– То есть я тоже стану писателем и буду вдохновляем?
Мне показалось, что зелёные глаза Азумы наполнились печалью.
– Есть еще одно условие: нельзя рассказывать никому обо мне, но в тоже время нельзя и обманывать родителей, если они спросят тебя, с кем ты разговаривал в этой комнате. Научись следовать нравственно-моральным принципам, не нарушая их ради достижения своих целей.
– Хм, я думаю это не так уж и сложно, – сказал я, желая быть вдохновляемым писателем. – Они и не узнают. Я им не буду рассказывать.
– Твой род особенный, – продолжила она, не обращая внимание на мои слова. – Каждая душа, начиная с твоего прапрадеда и заканчивая твоим ребенком, будет рождаться с одной и той же миссией – быть писателем и давать людям новые знания. Но есть силы, которые будут противостоять этому и бросать в ситуацию, где душе придется отказаться от главного, от принятия Бога. Так случилось с твоим дедом и отцом. Но если вы не справитесь, то следующий ваш приход будет только через сто лет.
– А что случилось с дедом?
– Он, наблюдая за тем, как его отца – твоего прапрадеда – при попытке донести до людей истину начали называть сумасшедшим фанатиком, дал себе слово, что станет атеистом. Тебе же повезло с мамой. Ты с ней каждую ночь молишься. Это хорошо.