Чистая вода и приют. Вполне себе подходящие дары от повелителя небес, но они уже не так грели душу. Уют, чья-нибудь компания, надежда. Этого он желал, но не мог получить.
Он с легкостью забрался на балюстраду, держа одну руку на стене, чтобы не упасть. Он взглянул на строгое, но в то же время заботливое лицо Азуриана.
— Для чего? Для чего продолжать жить? — прошептал Иллиатин. Слова затерялись во мраке. Он посмотрел на статую владыки богов. — Дай знак, что ты еще заботишься о нас.
Он сошел с перил.
Что-то вцепилось в ворот его одежды, и он повис, ударившись о стену. Подняв глаза, он лицом к лицу встретился с хмурой девушкой. По-видимому, она была в два раза моложе его, однако ее взгляд казался очень древним. Ее лицо, которое обрамляла копна спутанных волос, завязанных в хвост, было измазано в грязи. Несмотря на свою хрупкость, незнакомка железной хваткой держала его за одежду. Она схватила его второй рукой и потащила на себя.
Он сжал перила и потянулся к мезонину.
— Как тебя зовут? — спросила девушка. Иллиатину вопрос показался довольно странным.
— Не твое дело, — ответил он.
— Я последовала за тобой в храм, решив, что здесь будет безопасно. Мне показалось, что тебе можно доверять. Как же глупо я поступила.
— Правда? — Иллиатин приподнялся, оттолкнув ее в сторону. — Кто ты такая, чтобы судить меня?
— Меня зовут Фараетиль. И да, всегда пожалуйста.
— Тебе здесь не рады, — прорычал он, выпрямившись. — Это мой дом, и я не приглашал тебя.
Девушку задели его слова. Она развернулась и ушла. Иллиатин слушал, как она спускалась по лестнице, а затем уловил глухой стук закрывшейся боковой двери. Он снова повернулся к статуе, готовый повторить задуманное. Он медленно взобрался на перила, а потом замер.
Возможно, Азуриан подал знак из-за завесы, как он и просил. Он вспомнил про девушку и огорчился, что прогнал ее. Она могла бы не спасать Иллиатина, а потом бы просто забрала с собой его вещи. Однако она поступила иначе.
Он обернулся на кровать, где все также среди простыней лежали два камня. Внезапно на него нахлынула волна отвращения к себе. Миллиарды умерли, но его судьба пощадила. Выжили даже самые мерзкие из культистов и гедонистов.
Иллиатин все еще жил, как и та девушка. Должны найтись и другие, которые не отринут наследие всей эльдарской цивилизации.
Он вернулся к размышлениям, положив камни себе на колени и уставившись на благородное лицо Азуриана. Он не обрел надежду. В этом мире уже не было места для нее.
Зато он обрел цель.
18
Пересекающиеся лазерные лучи и сияющие огни освещали небеса так ярко, что никто бы и не сказал, что уже наступила ночь. Мерцание света слепило людей, но не Азурмена. Он уверенно двигался по полю боя, расправляясь с врагами с холодной решимостью. Его наручи выплевывали сюрикены, которые разрезали и валили нерасторопных людей штабелями. Те, кто пережил град мономолекулярных дисков, погибли от поблескивающего силового меча лорда-феникса, которому хватало одного удара, чтобы обезглавить или распотрошить врагов.
Азурмен не понимал, как сюда попало так много людей. Зависшие на орбите корабли не были настолько вместительны, чтобы доставить такую огромную армию. Возможно, они родились и выросли в человеческих колониях, которые ненамеренно заселили древний эльдарский мир, а затем были совращены обещаниями богов Хаоса.
Неважно, скольких культистов убивали эльдар, ибо на место каждого из них вставал новый псих, готовый к кровавому бою. Люди сражались разобщено и без какой-либо стратегии, становясь легкой добычей для мысленно скоординированных эльдарских контратак. И несмотря на свою недалекость, они во много раз превосходили защитников линкора. Даже если каждый эльдар ценой собственной жизни убьет десяток врагов, у людей останутся воины, которые выдержат творящее безумие.
Танки и громадные звери, облаченные в доспехи, все приближались. Огненные Драконы со своими тепловыми пушками и противотанковыми бомбами сделали все возможное, чтобы поддержать гравитанки и тяжеловооруженных гвардейцев, однако непоколебимые людские машины продолжали неумолимо продвигаться. Вскоре они смогут обстрелять «Цепкую молнию», и хоть ее обшивка и была очень крепка, со временем какой-нибудь снаряд проделает в ней гибельную пробоину.