— Гиландрис, ты меня слышишь? — Азурмен знал, что ясновидец следил за связью. — Мы не выдержим боя на открытой местности. Нас перебьют.
— И что ты предлагаешь? Только через самопожертвование мы сможем покинуть эту планету.
— Где пилот? Вы уже готовы к взлету?
— Она еще отдыхает, пока мы проводим последние приготовления.
— Тогда у нас нет выбора. Мы должны сузить поле битвы. Приказывай войскам отступать на «Цепкую молнию».
— Тогда они обрушат на нас бурю огня! Мы не можем рисковать собой ради твоих безрассудных планов. Нет, просто держите людей подальше от линкора, пока мы не будем готовы. Порой судьба требует жертв.
— Даже если мы все погибнем, мы не удержим людей. Мы должны завлечь их на звездолет и использовать ситуацию в свою пользу. Их машины не сумеют забраться на корабль, и тогда их атака задохнется. Нам нужно заманить их на линкор и cкосить их войска. Быстро!
Пока он ждал ответа от Гиландриса, лорд-феникс выпустил поток сюрикенов в группу людей, прошмыгнувших слева от него через пылающие обломки гравитанка. Трое из них рухнули замертво. Остальные притормозили, чтобы обстрелять Азурмена в ответ, однако тот уже мчался на них. Только несколько снарядов успели отскочить от его брони или пролететь мимо, прежде чем он убил их ударом меча.
— А если они не последуют за нами?
— Последуют. Безумство захлестнуло их, разве ты не чувствуешь это? — Азурмен ощущал бурлящие эмоции, которые исходили от людской орды. Они напоминали горячие потоки воздуха, струящиеся от пылающих деревьев, что окружали поле брани. Воздух смердел Хаосом, а этот запах лорд-феникс знал очень хорошо. — Они хотят убить нас. Только и всего. Им не нужны ни Анкаталамон, ни паутинные врата, ни линкор. Только мы. Раз так, тогда мы станем приманкой в клетке.
— Мы не можем улететь с людьми на борту. Это слишком опасно.
— Нам придется, — произнес Азурмен. — Никто из них долго не протянет. Если мы не решимся на это, тогда «Цепкую молнию» уничтожат прежде, чем она успеет оторваться от земли. Когда атака ослабеет, Неридиат должна быть готова поднять корабль.
Опять повисла тишина. В последующие безмолвные мгновения лорд-феникс мечом и сюрикенами успел сразить дюжину людей. Их кожа, покрытая татуировками, превратилась в лохмотья под стать тряпью и униформе, которые они носили. Расчлененные трупы растянулись в кровавых лужах около его ног. Другие эльдар слушали их разговор, и без какого-либо прямого приказа или согласия десяток отрядов аспектных воинов отступал по велению экзархов, которые отвечали на зов Азурмена.
— Хорошо. — Напряженный голос Гиландриса был холоден. — Веди врагов на борт и уничтожь их. Когда починка закончится и мы отбросим людей от линкора, я разбужу Неридиат и подготовлю ее к отлету.
— Именно так все и будет.
Гиландрису не нужно было отдавать приказы или как-то с помощью слов сообщаться с войском. Новая стратегия разошлась по эльдарской армии со скоростью мысли, и через мгновенья контратаки и сдерживающие удары сменились быстрым отступлением.
Первыми отступали тяжелые орудия под защитой кордона аспектных воинов и гвардейцев, а затем и они убегали к линкору, прикрываемые выстрелами Темных Жнецов и гравитанков. Люди заполняли разрывы между армиями, словно воздух, охватывающий вакуум, и мчались к перекрестному огню, который вели меньшие орудия линкора, «Соколы» и кружащие эскадры гравициклов и «Випер». Пока Азурмен руководил отступлением, люди умирали десятками.
Отряд за отрядом они бежали по посадочным трапам, которые дугой спускались от «Цепкой молнии». Широкие стыковочные отсеки нижних палуб корабля были открыты для гравимашин.
И тут орудия умолкли.
Люди приливной волной гнались за своими врагами по корабельным трапам. Они вбегали на борт «Цепкой молнии», не заботясь о том, что их там ждало, и расползались по ней, подобно яду, расходящемуся по венам.
И тогда эльдар ударили с новой силой, начав следующую череду убийств.
IX
Он не слышал ее, но зато ощущал. За время, проведенное в одиночестве, он отточил как физические чувства, так и психическое восприятие. В новой вселенной царили эмоции и чувства, которые он улавливал, словно находясь между реальным и нереальным. К такому выводу он пришел после долгих наблюдений за миром с высот храма. Бесконечно тянущиеся дни и ночи он мысленно блуждал по другим местам, освободив от оков свой разум, как и во время возвышения по дереву грез.