— Неридиат! — Лорд-феникс попытался дотянуться до ее разума, но пилот отпрянула от пронизывающего холода, исходящего от его мыслей.
Он уже хотел попробовать еще раз, как вдруг ощутил резкие перемены, охватившие планету. Барьер между реальностями стал истончаться. Внезапно в его сознании возникла рана, и он издал мысленный вопль. Взглянув на свои окровавленные руки, Азурмен наконец понял, ради чего сражались эти люди.
Они сражались ради Темной госпожи. Люди умирали тысячами, жертвуя собой в ее честь. А эльдар как раз были готовы пролить много человеческой крови. Кровь и каждое тело, отмеченное меткой преданности, были обещаны богам Хаоса. Как же слепы оказались эльдар.
Темная госпожа выполнила свою часть сделки. И теперь ее ждала награда.
XI
Гнев исходил от Фараетиль, подобно жару, отчего в вестибюле повисло томление. Когда она взглянула на него яростными глазами, Азурмен не дрогнул, наблюдая за багряными каплями, стекающими с ее ножа прямо на плиточный пол. Ее сильно растрепанные волосы хорошо передавали те эмоции, которые окружали ее.
Азурмен медленно и очень осторожно присел и положил меч на пол. Затем он плавно встал, не отрывая взгляда от Фараетиль. Он распростер руки и заговорил тихим голосом, который был едва громче шепота.
— Они мертвы. Мы убили их. Опасность миновала.
Фараетиль посмотрела на трупы, а потом опять уставилась на Азурмена. Она прищурила глаза и слегка опустила руку, в которой держала кинжал.
— Ты же меня помнишь? Ты спасла меня. А теперь я спас тебя. Зачем ты вернулась?
Девушка неспешно выпрямилась — ее руки и ноги слегка подрагивали. Она глубоко вздохнула, не отводя глаз от Азурмена.
— Ты назвал себя мстителем. Рукой Азуриана. — По лицу Фараетиль пробежала почти незаметная улыбка. — А для меня? У тебя есть для меня имя?
— Твой порыв. В свое время в тебе проявилась воля Азуриана. Теперь же я стал его орудием.
— Ты же знаешь, что боги мертвы? — Девушка взглянула на себя и отшатнулась. Она подбежала к стене, и ее сразу вырвало.
Азурмен подошел к ней, но не слишком близко, чтобы она не расценила его действия как угрозу. К тому же у нее в руках все еще был нож. Фараетиль посмотрела мимо него туда, где лежали тела.
— Это мы сделали? Я сделала? — с ужасом произнесла она. — Как? Как нам удалось?
— Эта жестокость таится во всех нас и только ждет, когда ее выпустят наружу. Так же как и тоска по радостям, лести и удовлетворению — все это живет в наших сердцах. Мы должны противиться их соблазну, должны стойко противостоять искушениям.
— Ты раньше уже творил подобное? Убивал?
Азурмен покачал головой.
— Я всего лишь был сосудом. Жестокость таится во мне, но теперь я нашел умиротворение.
— Правда? — невесело усмехнулась она, глядя на окровавленные трупы культистов. — Я бы не назвала это умиротворением.
— Жестокость проявляется в намерениях, а не в действиях, — произнес Азурмен. — После Падения я долго размышлял об этом.
— Падения? Что это?
Азурмен махнул рукой в сторону дверей и сводчатого потолка вестибюля.
— Все, что произошло вокруг нас. Потеря невинности. Проклятие нашего народа. Погибель, пришедшая за нами.
Девушка недоверчиво насупила брови.
— Ты помнишь то время?
— А ты нет?
— Я была ребенком. Я помню только смерть и крики. Прежде чем умереть, мой брат присматривал за мной и научил меня, как заботиться о себе и избегать демонов и культистов. Если судить по старому исчислению, то в последний раз я была здесь лет семь назад. Ты все это время был в одиночестве?
— Я был в одиночестве даже дольше, чем сам вначале думал, — сказал Азурмен. Он указал рукой на клинок, зажатый в руке Фараетиль. — Дай-ка мне его сюда.
Помявшись, она отдала ему кинжал, и Азурмен бросил его в сторону. С характерным металлическим звоном оружие ударилось о каменную плитку.
— И как же я теперь смогу себя защитить! — выпалила она, шагнув к отброшенному клинку.
Азурмен рукой остановил ее.
— Пока тебе нельзя использовать оружие. Твой гнев погубит тебя. Подогреваемая страхом ярость ослепляет тебя и не дает разглядеть опасность.