Олигарх. А что? Она калорийная.
Надя. А толку? Хоть бы печёнку пожалел, сердце уже тоже ни к чёрту.
Олигарх. Как раз к нему. И вообще, ты зачем пришла, нотации читать?
Надя. Садись, ешь.
Олигарх встаёт, идёт за стол, садится. Нащупывает булку, берёт, отламывает кусок, жуёт.
Надя. Начни с пельменей. С бульоном, как ты любишь. А булку потом, с кофе. (Олигарх откладывает булку. Нащупывает кастрюльку, ложку, ест). Ну как?
Олигарх. Как всегда, неподражаемо.
Ричард. Никакого стиля. Если неподражаемо, то почему, как всегда? Крыс, твой ход.
Крыс. Потому что каждый раз, не похож на предыдущий, но всегда здорово.
Рудик. Ага, это, как трахаться.
Евгений Васильевич. Подобное построение фразы, как раз и говорит о наличии стиля, а не об его отсутствии.
Надя. Ты ешь, ешь.
Олигарх. Зачем они здесь?
Надя. Ты меня спрашиваешь? Я их и знать не знаю, вон того видела пару раз, на свадьбе и...
Олигарх. И?
Надя. После взрыва. Он приезжал. Правда, костюмчик был поскромнее.
Олигарх. Ты не могла видеть. Ты погибла. Сразу.
Надя. Хорошо, пусть будет один раз. Это принципиально?
Олигарх. Нет. Спасибо. Я сыт.
Надя. Так ты ж практически не съел ничего.
Олигарх. Надь, зачем ты пришла, мы же договорились?
Надя. Ты позвал, я и пришла.
Олигарх. Я не звал.
Ричард. Как будто он может это контролировать.
Крыс. А ты свои сны контролируешь?
Рудик. Так о том и базар.
Евгений Васильевич. Твоя феня, Рудольф, выглядит раздражающе скучной и уже не модной. Особенно учитывая твою страшную тайну, что у тебя высшее гуманитарное образование. Причём красный диплом.
Рудик (обиженно). Феня не может выглядеть, она – сленг, а значит звучит.
Ричард. И откуда только, Евгений Васильевич, вы всё про всех знаете? Может и про Крыса знаете? Откуда погоняло такое?
Евгений Васильевич. Потому что крыс жаренных любит. Только это не я знаю. Он. Мне-то вас знать без надобности.
Ричард. Крыс ест крыс? Да как же такую дрянь...
Рудик. Ага! Они ещё и заразные все.
Крыс. И ничего не все, по ней же видно, какая больная, а какая вкусная.
Надя. Вот же разговорились...
Олигарх трясёт головой и вся четвёрка замирает. Потом снова медленно начинают играть, но уже молча и как-то «механически».
Надя. Твои прежние друзья мне нравились больше.
Олигарх. Они не друзья.
Надя. Ну да, соратники по партии.
Олигарх. Послушай, оставь меня в покое. Ты не Надя. Нади нет.
Надя. И кто же я по-твоему?
Олигарх. Отпусти меня, слышишь!
Надя. Ну, хватит! Это ты меня не отпускаешь! Отпусти! Забудь меня и отпусти. Или пошли со мной, или выбрось меня из головы! Я тоже так не могу. Я устала! (Бросается к Олигарху, целует его). Ну, миленький, ну пойдём, ну что тебе здесь, ты посмотри на них, разве это люди, это же мусор, и на свалке ему самое место, ты же другой, ты же сильный... Ты у меня самый лучший. (Вскакивает). Ты ничего им не должен, ты никому ничего не должен. Так не мучь же меня, пойдём...
Олигарх. Нет. Я не готов. И я должен. Не им. Себе.
Надя. Ты просто боишься.
Олигарх. Пусть так. А, даже если и так? Знаешь, а ведь ты мне врала.
Надя. Я? Тебе? Тебе не стыдно.
Олигарх. Я не виновен в твоей гибели.
Надя. А разве я когда утверждала обратное?
Олигарх. Скажи ещё, что нет.
Надя. И скажу. Ты просил меня, тебя простить, и я всегда прощала. Что не надо было?
Олигарх. За что же прощала, если я не виновен!
В руках играющей четвёрки вместо карт появляются хлысты, и дальше они уже хлещут Ваньку не картами, а хлыстами. Ванька тихонько, но всё громче произносит только «Олигарх!»
Ричард. Нет, ну я так не могу! Невиновный нашёлся. Соблазнил девку, которой в папаши годится, оставил Ромеу с разбитым сердцем...
Рудик. Ромео не склоняется.
Евгений Васильевич. Да, и уж скорее не Ромео, а Отелло.
Крыс. Любовь, как война, всё списывает.
Олигарх (вскакивает, мотает головой, орёт). Вон! Все вон! Оставьте меня, все вон!