Он принялся усердно мыть лицо и шею, стараясь забыть неловкость.
– Будков моя фамилия, – услышал он сзади. – Степан Ильич Будков. Потому и прозвали Будулаем.
Марик вытер руки о грязное полотенце, и снова уселся рядом.
– А я Мелентьев. Марк Леонидович.
Будулай рассмеялся:
– Здесь бы выпить самое оно. Но я того… в завязке уже три года с лишком. Я свое выпил…
Он вздохнул.
Марик посмотрел на старика.
– А вы хотели бы… перемен? Ну, в жизни перемен?
Будулай прикрыл глаза и подставил прокопченое лицо полуденному солнцу.
– А чтоб я знал, хочу я чего или уже ничего не хочу. Раньше хотелось изменить все, да заново начать, с чистого листа, как говорится. А теперь и не знаю, привык уже. Да и сколько мне осталось…
Они помолчал. Марик откашлялся.
– Я не хочу вас грузить и всякое такое. Но все же скажу, что мог бы дать вам и дом, и даже работу. Вы подумайте, сразу не отказывайтесь, хорошо?
Будулай развернулся и уставился на Марика.
– Ого. – Коротко сказал он. – Вона как наша встреча повернулась-то.
– Работа сторожем в садоводстве. Земля частная, если честно – моя. Дом служебный, место хорошее, сухое. Огородик, банька, речка рядом, рыбалка. Вы подумайте, ладно? А я вам свой номер оставлю. Хотя я и сам позвоню вам, и не раз. Будулай опустил голову и разглядывал свои черные руки. Молчал.
Марик тихонько встал и прошел в землянку проверить малыша.
Будулай зашел следом, присел, долго искал что-то под лавкой, наконец, вытащил бутылку, на две трети заполненную мутной жидкостью.
– Слышь, браток… Марк… как тебя по батюшке забыл… Я схожу до Зойки, снесу чекушку ей, а не то она пойдет в поселок сама искать и ищи ее потом. А мальцы голодные останутся. А ты посиди тут, покарауль, лады? Я, может, немного по лесу пройдусь еще. Прогуляться хочется.
Будулай ушел, а Марик присел возле топчана, на котором лежал малыш. Он не спал, и когда Марик придвинул лицо поближе, закряхтел и высунул из пеленок ручку. Марк поймал губами крохотный пальчик, малыш тут же ухватил его за нос, царапнул мягкими ноготками.
– Ну, и как тебя прикажешь назвать? – Тихонько спросил Марик ребенка. – Бомжик? Бомжонок?
Ему стало весело, и он несколько раз повторил:
– А кто здесь маленький бомжик, а? Кто бомжонок?
Малышу игра, похоже, нравилась – он активно задрыгал ножками и обмочился.
Марик поменял ему пеленку, вывесил мокрую на теплую трубу теплотрассы, как делали местные.
Слово "бомж" все не шло из головы. "Без определенного места жительства", – вспомнил Марик. Он вернулся в землянку. Малыш уже спал.
"Без очевидной мотивации жить", – продолжал внутренние философствования Марик.
"Богорадом отринутый маленький житель".
"Ого, куда меня понесло!", – подумал он, а в голове уже складывались новые фразы.
"Бэби очень мерзкой женщины".
Он взглянул на малыша. Тот явно не выглядел мерзким, и Марик снова взялся за сочинительство.
"Берегите очень молодую жизнь!"
Вера приехала к вечеру, когда единственная богорадская электричка уже прошла, не оставив на перроне ни одного человека. Марик встречал ее в вязаном разноцветном свитере и нелепых ярко-зеленых кедах. Ничего другого на его размер в запасах Будулая не нашлось. Сам старик стоял в стороне, искоса разглядывая блестящую дорогую машину, места в которой было, наверное, не меньше, чем в его землянке.
В руках Марика лежал принаряженный к смотринам малыш, при свете дня они с Будулаем нашли несколько почти чистых и вполне пригодных для пеленок простыней. Увидев Марика с малышом, Вера испуганно остановилась.
– Что происходит, Марик? Кто это?
– Это Степан, – Марик приоткрыл личико малыша и показал жене. – Правда, его придется немного отмыть, но в целом он очень даже ничего.
В оформлении обложки использована фотография с сайта canva.com по лицензии CC0.