И снится Кану, что на белоснежном облаке спускается к нему Царь Обезьян. Халат его сшит из золота, пояс украшен жемчугом, застежки на туфлях алмазные.
"Знаю твою беду, - говорит Кану Царь Обезьян, - и знаю, чем тебе помочь. Но прежде ты должен выполнить три моих задания, разгадать три моих загадки и трижды рассмешить меня. Согласен?" "Да," - пытается ответить Кан, но пересохшее горло не издает не звука. "Не слышу. Согласен?.. Э-э, да у тебя горло пересохло! На, попей." И протягивает Царь Обезьян хрустальный сосуд, водой - не водой, а словно туманом наполненный. "Это Дождь Забвения, - говорит Царь Обезьян, - От любой жажды избавит. Пей."
И снится Кану, будто берет он хрустальный сосуд и к губам подносит, а туман, что внутри, вдруг начинает клубиться, вырывается из сосуда и облаком окутывает Кана. И так легко вдруг становится Кану, так спокойно, словно сидит он на веранде своего дома и смотрит на цветущие персиковые деревья. И выходит из дома мать. Уже не в белых траурных одеждах и рукава распущены. Улыбается.
Вдруг откуда-то налетает черный ветер, обрывает бело-розовый цвет с персиковых деревьев, ломает ветви. И нет уже ни веранды, ни дома, ни матери. Есть только холодные острые камни вершины самой высокой горы Подлунной империи, есть боль в избитом израненном теле и боль в сердце.
"Ха-ха-ха!" - услышал Кан. С трудом открыл глаза, смахнул рукавом слезы. "Рассмешил ты меня, человек, - сказал неизвестно откуда - может быть, из сна - появившийся Царь Обезьян. - С первого глотка! С одного-единственного глотка! Ха-ха-ха! Мне бы так... Однако, с первым заданием ты справился. Посмотрим, как со вторым. Да! И передай старухе Вэй, что... привет передай!" С этими словами Царь Обезьян притопнул по облаку ногой в шелковой туфле с алмазной застежкой и в одно мгновение исчез.
"Постой!" - закричал Кан и попытался встать, но тут над ним раздалось хлопание могучих крыльев, и на вершину горы приземлился гигантский орел. "Садись мне шею, - недовольно кося глазом, произнес орел, - Повелитель приказал отнести тебя в долину." И добавил: "Еще он сказал, что Дождя Забвения всего на четыре глотка. Один ты уже выпил."
Кан, прижимая к груди драгоценный сосуд, неловко взобрался на орла и одной рукой вцепился в перья. Он не запомнил полета, и не понял, как долго они летели. Об одном только беспокоился Кан: не уронить бы сосуд.
Орел доставил Кана к небольшому озеру у подножия горы. "Повелитель приказал пожелать тебе удачи, - проклекотал орел, - Так вот, желаю удачи."
Оставшись один, Кан вдруг вспомнил о том, что голоден и хочет пить. От холодной озерной воды заломило зубы и перехватило дыхание, но Кан не отрывался, пока живот его не раздулся, словно бочонок. После этого Кан свернулся на траве клубком и уснул.
Пробудился Кан от боли. Что-то острое вонзилось в плечо. "Эй, оборванец, - отведя копье, обратился к Кану всадник в облачении императорского стража, - Ты видел орла?" "Да," - ответил Кан испугано. "Видел?! - обрадовался страж, - Куда он полетел? На нем сидел человек?" Кан прикусил язык. "Ты оглох? - прикрикнул страж, - Куда полетел орел?" "Не знаю." "У, бестолочь!" Страж достал рог и сильно протрубил. Через некоторое время на этот зов прискакали еще десять стражей. "Этот оборванец видел орла. Но куда тот полетел и был ли на нем седок, не заметил. А, ну-ка, встань, когда с тобой разговаривают!" - всадник сопроводил приказ уколом копья. Кан, спрятав в лохмотья хрустальный сосуд, поднялся, и тут откуда-то выпало орлиное перо. Наверное, Кан его случайно вырвал во время полета.
Разительная перемена произошла с высокомерными императорскими стражами: рисовыми снопами повалились они с коней. "Это он! Это избавитель! Жрец был прав! Прости нас, что не сразу признали тебя!"
Недоумевающего Кана с почтительными поклонами посадили на лошадь и процессия двинулась прочь от озера. Стражи молчали, а Кан боялся спрашивать. Так в молчании они приехали в огромный лагерь, в котором рядом с военными шатрами стояли простые навесы и шалаши, а люди в доспехах перемешались с женщинами, детьми и стариками.
При виде императорских стражей, с торжественными лицами сопровождавших Кана, а особенно приметив орлиное перо, которое первый страж нес в высоко поднятой руке, по толпе прокатился радостный гул. Люди падали перед Каном на колени, кричали, смеялись, плакали.
Кан совсем перестал что-либо понимать. Одной рукой он сжимал поводья, а другой - скрытый под рубахой хрустальный сосуд с Дождем Забвения.
Стражи остановились перед богато убранным шатром, помогли Кану спуститься на землю и ввели внутрь. Посреди шатра на шелковых подушках лежал немощный старик, сам Великий Император Подлунной. "Это он?" - спросил император, приподнявшись. "Да. Вот перо." Император долго всматривался в лицо Кана, потом вздохнул и, словно обессилев, откинулся на подушки. "Ты, похоже, голоден, посланник Неба? - обратился император к Кану, - Скажи, и я велю исполнить все." "Да. Голоден," - кивнул Кан, пытаясь выгадать время. Его отвели в другой шатер, не менее богатый, где его ждали слуги с новой одеждой и едой. Но на все расспросы Кана они только испуганно наклоняли головы. Кан приказал поставить ширму, за которой умылся и переоделся. Сосуд с Дождем Забвения он спрятал на груди и привязал к телу платком.
Когда Кан, неузнаваемо преобразившийся, вышел из-за ширмы, у стола с напитками и яствами его поджидал человек в одеянии жреца. "Я здесь, чтобы все тебе объяснить, о, посланный Небом." "Почему все называют меня посланником и избавителем?" - спросил Кан, не прикасаясь к еде. "Кушай, я все объясню. Наш верховный жрец, умирая, и об этом предупредил, что ты будешь в неведении о своей миссии." Других приглашений Кану не потребовалось, он так и набросился на пищу.
"Не знаю, откуда ты и почему тебе неизвестно о страшной участи, постигшей Подлунную. Орды молодых драконов напали на империю: жгут дома и посевы, убивают людей и все живое, разрушают города. Раз в тысячу лет случается это и какое горе, что время нашей жизни совпало со временем обретения молодыми драконами речи. Ты ведь не можешь не знать, что драконы от рождения безумны и только утолив жажду крови, обретают речь?" Кан кивнул. Есть он перестал. "Самое разумное, - продолжал жрец, - это покинуть города и деревни, укрыться в пещерах и переждать, а потом вернуться в разоренную страну. Но наш император слушал только военначальников, а потому решил попытаться дать бой драконам. В этом лагере сейчас все население столицы Подлунной. Все, кто выжил. Но кто знает, сколько нам осталось. Дальние дозоры сегодня утром заметили на краю неба силуеты драконов, а значит, скоро нам предстоит последняя битва. И вот вчера наш верховный жрец решил узнать Последнее Пророчество, а его можно получить лишь ценой своей жизни, иные жертвы Боги-Близнецы не приемлют. И было ему видение, как с небесных высот верхом на орле спускается к нам избавитель, не ведающий о том, что он избавитель. Он даже описал его лицо и одежду. Твои лицо и одежду..." "Тогда почему стражи не сразу признали меня?" - спросил Кан. "Мы передали императору не все слова Последнего Пророчества, - просто ответил жрец, - И тебе я говорю не все, что знаю. Теперь отдыхай, я скажу императору, что до утра тебя нельзя тревожить."