И вдруг над морем и островом разнесся пронзительный, резкий свист. Кружившие над маслянистой водой птицы испуганно шарахнулись в сторону. Будто неведомая сила приподняла их, подбросила вверх, сбила в стаю, и они улетели.
Трумм тоже вздрогнул от этого свиста. Его сердце наполнилось радостью. Это свистела его любимая Эмелина! Вот и сама она показалась над скалами, повиснув на воздушном шаре. Трумм поспешил к падающей с неба Бабе-Море.
Вся ободранная, вся в ожогах, но все-таки это была его Баба-Мора!
— Ну, — сказала она вместо приветствия, — распустили тут нефтяную заразу! Танкер с нефтью налетел на рифы, какая-то девчонка лишила моряков разума, опьянила их паром. Бедный мой Трумм, ну и натворил же ты бед, пока меня не было!
Капитан ничего не смог ей ответить. Только сердце его наполнилось свинцовой тяжестью.
Баба-Мора отправилась взглянуть на больных и безжизненных птиц.
— Тут не помогут заговоры ни от огня, ни от воды, ни от воздуха, — бормотала она. — И старые добрые заговоры от чумы тоже не годятся. Придется придумывать новые.
Она подобрала полумертвую, насквозь пропитавшуюся нефтью птицу и задумчиво подула ей на перья, продолжая что-то бормотать. Время от времени она замолкала, словно прислушиваясь к своим мыслям.
Поначалу ничего не произошло. Птица тяжелым грузом лежала в руках у Бабы-Моры, безжизненно свесив крылья. Но постепенно от дуновений Бабы-Моры нефть стала собираться в капли. Капли скатывались на песок. Вот перья снова распушились. Баба-Мора погладила птицу по грудке, по спинке. Вялое тельце ожило. Птица взъерошила перья, встряхнулась. Глаза у нее вновь заблестели.
Баба-Мора подняла птицу над головой и что-то крикнула.
Расправив крылья, птица взлетела. Она поднималась все выше и выше в голубое небо и затем исчезла в той стороне, где начиналась чистая вода.
Трумм завороженно смотрел птице вслед.
А Баба-Мора взяла в руки новую птицу и принялась дуть на нее.
Капитан поспешил ей на помощь. Он подносил покрытых нефтью птиц. Их было ужасающе много, вся округа была заполнена ими, и, прикасаясь к каждой следующей птице, Трумм ощущал резкий укол в сердце.
А Баба-Мора все дула и бормотала, бормотала и дула. Вскоре скатывающиеся на песок капли превратились в целую лужу. Бабе-Море пришлось взобраться на камень. Теперь капитан не мог подойти к ней с новыми птицами. Баба-Мора поменяла место. Вскоре весь берег покрылся маслянистыми лужами.
К утру Баба-Мора от усталости едва держалась на ногах. Собственное бормотание клонило ее в сон. Глаза закрывались сами собой. Чтобы отогнать сон, она стала петь. И даже не заметила, как своим пением превратила крачку в альбатроса. Раскинув мощные крылья, альбатрос пропал в небе.
— О Господи! — испуганно прошептала Баба-Мора. — Так я спросонья бог весть чего натворю!
Чтобы прогнать сон, она велела капитану пойти сварить крепкого кофе.
Дни бежали один за другим. И вот наконец все птицы стали снова чистыми, здоровыми и бодрыми.
А море все еще было покрыто густым слоем нефти.
— Теперь надо сделать грабли, — сказала Баба-Мора.
Они отправились в лесок, чтобы смастерить ручку для граблей. Ни одно деревце Бабе-Море не подходило. Сосна ломалась, ветла гнулась, осина была слишком хрупкая, береза слишком тяжелая. Подошла только ель. Баба-Мора выбрала несколько молодых гибких елок, срезала их ножом, ошкурила, а затем стала составлять из них рукоятку. Ведь рукоять надо было сделать очень длинную.
Баба-Мора как следует обмотала сращенные места. При этом она даже заговоры шептала, чтобы рукоять не отказала во время работы.
Ручка получилась красивая, гладкая и ровная.
Хребет она сделала из рябины, упор из можжевельника.
Затем стала вбивать зубья.
В середину — акулий зуб. Рядом с акульим зубом — кость из крыла глухаря, а с другой стороны — кабаний клык. По краям она вставила прабабушкину серебряную булавку и старый железный гвоздь, вынутый когда-то из остова потонувшего корабля и прошедший всякие глуби и воды.
Баба-Мора трудилась без передышки, и вскоре все зубья оказались на положенных местах. Грабли были готовы.
Тогда Баба-Мора привязала себе на спину воздушный шар и взлетела над морем.
— Каждой вещи свое место, — сказала она. — Что из земли вышло, то рано или поздно должно снова в нее вернуться.
Рукоятью Баба-Мора проткнула в морском дне несколько глубоких дыр и стала граблями сгонять в них нефть. Но стоило очиститься небольшому клочку воды, как туда сразу же стекалась новая нефть. Баба-Мора скребла и сгребала, так что нефть и вода поднимались фонтанами. При этом она внимательно следила за тем, чтобы вместе с нефтью в дыры не попала какая-нибудь рыбешка или краб, не пропала во тьме под островом. Работа была не из легких. Нервы Бабы-Моры были напряжены до предела. И когда к ней неожиданно подлетела чайка, Баба-Мора так испугалась, что нечаянно отломила граблями большой кусок валуна. Осколок величиной с доброго медведя бухнулся в воду, маслянистые брызги полетели во все стороны. Чайка проворно взвилась вверх.