– Подождите, Машково – это же кладбище?
– Ну, кладбище. Так называют, да. А я когда маленькая была, в конце поля там ещё изба стояла. Там наша родственница была, не помню, как и звать её… мы к ней на чай ходили. Вот тебе и память, а как звать-то уже и не вспомню. Скоро и себя забуду.
– А они все тоже осиновские, стало быть?
– Нет, осиновские это вот оттуда, там Осиново. И там ещё много всяких хуторков стояло. Вот, например, там, где ржавый ручей, об Салмаксу-то… Знаешь, где Салмакса?
– Да, знаю. Там был дом раньше?
– Ну, не прямо там, а подальше. Через сам ржавый ручей-то переходишь, и там поле-то, в горку подниматься.
– Я там никогда не был. Там тоже был хутор в древности?
– Ну, как в древности-то? Я когда молодая была, мы туда за грибами ходили, об ручеёк-то в роще всегда набрать можно было. А на холме-то там забор стоял высокий очень, покосившийся. Вот так.
– А кто там жил?
– Да кто его знает. Вот так. И когда в Осиново-то идёшь, то там много поворотов есть. И на Митин Горб, и в Тёмную Гриву, и в Лембу ведь дорога была – много там было. Это всё осиновские. Они там всегда жили. В лесах этих осиновских, потому и осиновские. А в самих болотах там Осиново стояло. По всему кругу топи были. И никак к нему не подобраться было. Вот как люди-то в старину забрались жить далеко. Видать, не очень-то хотели, чтобы к ним в гости ходили.
– А про Либежгору что-нибудь знаете? Был там раньше хутор?
– Этого не знаю, никогда не слышала, чтобы там кто жил. Там люди, мне кажется, никогда не жили.
– Но дорога, которая туда ведёт, называется дорогой на горелую избушку?
– Да, так.
– Но никакой горелой избушки или хотя бы забора вы там никогда не видели?
– Нет, никогда. Дорога так называется, но ничего я там не видела. А есть ведь и старое слово, старое название этой дороги. Ты знаешь?
– Нет. Очень прошу, скажите, как называется!
– Ижгарники. Дорога на Ижгарники. Вот так.
– А что означает это слово?
– Это я не знаю. Слово как слово. Может, и ничего не означает.
– А слышали ли вы что-то о могильниках в холмах?
– Нет, такого ничего не слышала. Бывало, что скажут, мол, нашли кости то тут, то там. Иной раз и на огороде кто найдёт. Но я ведь это не запоминаю, мне оно зачем? А вот то, что запомнила да знала, то тебе и рассказала. Больше и не помню особо ничего.
– Значит почти в каждом месте, на урочище или холме, у которого есть своё название, раньше жили люди?
– Ну, люди али ещё кто, сколько мы грешные по земле ходим уже веков. Может, и на каждом метре кто-то да жил. Вот где точно жили, я-то сказала. Это я сама видела или слышала. Это знаю, а за то, что не знаю, я и говорить не стану.
Протокол № 42. О женщине в воздухе на Ижгарниках
– Я узнал, что у дороги на горелую избушку есть другое имя – Ижгарники.
– Да, было такое. Говаривали раньше так.
– Но в первый раз вы мне об этом не сообщили. Это был секрет?
– Да что ты, мы старые теперь все стали. Я вот тут помню, а тут не помню. Вот так спрашиваешь иногда, а я и теряюсь, не знаю, что ответить. А иной раз начнёшь говорить, что тут что-то было, тут что-то, я и припоминаю, что да, случалось такое, и правда.
– Многие рассказывают о том, что часто встречают кого-то в лесу. Говорят даже, что тройка лошадей у Либежгоры встречается. Вы слышали об этом?
– Про тройку да, слышала.
– А что именно?
– Да то, что ты и говоришь. Пойдёт кто в лес, а потом и услышит, что тройка едет. И давай бежать скорее.
– А более подробно можете рассказать?
– Да что тут рассказывать. Я ведь не помню толком, но помню, что такое случалось. То один расскажет, потом другой. А особо рассказывать об этом и нечего. Видели и видели, хорошо, что убежали.
– А бывало такое, что на Либежгоре ещё что-то подобное видели, помимо тройки?
– Ну, не знаю, часто кого-то видели. Вот Митька покойный говорил, что бабу какую-то видел, по воздуху плыла. Вот это вспомнила.
– Что за баба?
– А кто его знает? Он же не подходил, имени-то не спрашивал, а наложил в штаны и бегом до дома.
– Баба плыла по воздуху… Это на Либежгоре было?
– Ну, не прям на самой Либежгоре, а рядом. Близко было. Он за грибами ходил на Ижгарники вроде. А потом вроде оглянулся, глядь, а она в воздухе висит.
– А что ещё он рассказывал?
– Да ничего больше. Только то и говорил, что бежал от неё, а убежать никак не мог, пока из леса не вышел.