исходит от древнерусского "ягать", то бишь ругать. Так что Баба Яга по большому счёту просто сердитая ворчливая старуха. А ведьма - ведающая, то бишь знающая мать. Это скорее обо мне, чем баба Яга. Хотя случается и мне ругаться. - Потому на опушке такая вывеска? - Да это не моя инициатива, - баба Урса берёт мою тарелку, накладывает в неё дымящуюся кашу, придвигает молоко, масло. - Тут пару лет назад туристы были. Из реконструкторов. Влезли куда не след, один серьёзно пострадал. Собрались уже его в больницу везти, но на меня наткнулись. В общем-то неплохой народ, но чтобы к больному подойти, пришлось им маленько всыпать. Зато потом всей ватагой пришли спрашивать, чем могут меня отблагодарить, - она улыбается, и в глазах загораются бесенятистые огоньки. - Вон сарай козам поставили, изгородь подремонтировали, Дружку конуру отгрохали, что твой дворец. До сих пор наезжают. - Бабуль, ты так интересно говоришь. То как настоящая Баба Яга, а то как профессор в университете. Бабуля довольно кивает головой: - Так я филолог. Двадцать лет школе отдано. Потом коренные перемены на одной шестой части суши, сокращение школ, необходимость кормить собственных детей. Переехали в деревню, завели скотину. Потом я снова оказалась в городе, на заработках. Как водится, сменила порядком контор и профессий, пока себя нашла. На своё счастье и беду встретила человека, перевернувшего всю мою жизнь. Собственно, о том, что я ведьма, я знала с самого раннего детства. Причём наверняка не первая в роду. Но тогда было такое время, что назвать себя ведьмой во всеуслышание означало как минимум загреметь в психушку и принести кучу проблем своим близким. Так что если и были рядом ведьмы, то я этого не знала. И очень долго думала, что таких, как я, в мире единицы. Даже собственные дети не убеждали. И вдруг встретила его. Она замолкает. Убирает со стола обеденную посуду, накрывает к чаю. Я подхватываюсь помочь, но хозяйка властным жестом усаживает меня обратно. Рядом со строем баночек с различными травами ставит несколько пачек покупного чая - чёрный, зелёный, красный... Себе в кружку насыпает красный и несколько щепоток из разных баночек, жестом приглашая меня к выбору. Я беру жасмин, землянику, лист смородины. Баба Урса добавляет в обе кружки по щепотке из баночки с надписью "денис" (именно так - с маленькой буквы!), в ответ на мой взгляд коротко объясняет: - От кашля. Я смотрю на её стройную фигуру - именно стройную, а не сухопарую, - и который раз напоминаю себе, что баба Урса давно разменяла седьмой десяток, и она действительно бабка, у неё уже два взрослых внука, не считая кучи младших и совсем крохотных. Со спины выглядит совсем юной, и я, впервые увидев её в лесу, занятую осмотром раненого зайчонка, так и назвала её - девочка. - Здравствуй, девочка! Далеко ли до деревни? Она скосила на меня глаза, и мне стало не по себе от скакнувших в них бесенят. - Здравствуй, тётенька. Километра три будет. Тебе там кто нужен? - Да старушка у вас тут есть, чудненькая. Знахарством занимается, - я уже понимаю, что собеседница по крайней мере моя ровесница, но язык сам выговаривает заготовленные фразы. Она улыбается: - Баба Урса,что ли? - Я киваю. - Так она не в деревне живёт. А тебе что за нужда? - Да вот приворожить бы ко мне одного интересного, - выдаю загодя придуманную легенду. Она внимательно смотрит на меня, странная улыбка трогает её губы. - Ну пойдём. - Аккуратно и бережно, как самое нежное и хрупкое на свете создание, она берёт на руки зайчонка и шагает по едва заметной тропинке. У меня в моей городской куртёнке давно уже зуб на зуб не попадает. Поглощённая заботой о том, как бы не отстать от своей спутницы, я не сразу замечаю, что в лесу потемнело - деревья стали гуще, выше, лиственных пород стало меньше, хвойных, напротив, прибавилось. Зайчонок безпокойно прядёт ушами, но никаких попыток вырваться не предпринимает. Лес расступается неожиданно, открывая просторную поляну. В глубине маячит... избушка на курьих ножках. Натуральная - бревенчатая стена, два небольших оконца в резных наличниках, сбоку входная дверь. На двери вместо ручки массивное железное кольцо в петле. Замка не видно. Резное крыльцо, восемь широких ступенек. За ними в темноте маячат две толстенные птичьи лапы. Солнечные лучи к ним не залетают, натыкаясь на сплошные заросли вокруг избушки в два человеческих роста. Заросли непонятные - там ветка берёзы, там листья дуба, от земли сплошь кусты малины, смородины, чего-то хвойного, а вокруг них сплошная полутораметровая дорожка из опавшей хвои. Перед ней в строгом соответствии со сказкой - высокий плетень с остатками летней растительности, на кольях повыше - глиняные горшки, кувшины, на самом высоком - отбелённый дождём и ветром череп. Проводница прослеживает мой взгляд, улыбается: - Подарок заезжего охотника. Олений. Ещё бы медвежий повесить, но медведи у нас не водятся. Смутная догадка в моей голове наконец оформляется в слова: - Простите, вы - баба Урса? - Ну да, - она улыбается широко и задорно: - Непохоже? - Извините, - лепечу я. - Я вас представляла немного иначе... - Седой, косматой каргой с клюкой и чёрным котом на горбу? Так же, как и все. - И звонко кричит: - Тёма! В окошке появляется круглая усатая рыжая морда. - Открывай! - Морда в окне исчезает, и через какое-то время входная дверь мягко открывается. - Ну заходи, - приглашает хозяйка и первой легко поднимается на высокое крыльцо. Я как под гипнозом иду следом. Баба Урса быстро проходит сени, а меня останавливает неожиданно появившийся страж - огромный рыжий кот. Садится передо мной, внимательно смотрит в глаза. Словно получив ответы на какие-то свои вопросы, встаёт и медленно обходит вокруг меня. Потом удовлетворённо мурлычет, словно приглашает следовать за ним, и идёт в дом. Я осторожно перешагиваю порог и останавливаюсь, не в силах перевести дух. В комнате стоит густой запах трав, терпкий, даже горьковатый, бьющий в нос так, что дыхание останавливается. Баба Урса, неслышно появившаяся сбоку, насмешливо наблюдает за мной. - Ну как тебе жилище бабы Яги? Непохоже на твои представления? Я наконец выдыхаю. Просторная светлая комната, огромное - не по-северному - окно, массивные скамьи, забитый доверху книжный шкаф. На стенах несколько шкафчиков, старинные часы с гирями в виде еловых шишек на длинных - почти до пола - цепях. На полу пёстрые половички ручной работы. Хотела сказать домотканые, но что-то остановило. Уже потом, присмотревшись, поняла - не тканые, а вязаные крючком из полосок ткани. - Нет, бабуль, - неуверенно выговариваю я. - Внутри, если бы не воздух, ни за что не скажешь. - Я оглядываюсь на окно. - А с улицы окошки маленькие... - Это же другая стена, - хозяйка скрывается за перегородкой. - Ты раздевайся, сейчас согреешься. Вешалка в углу, - выглядывает, смотрит на мои ноги. - Тёма! Принеси тапки гостье! Из боковой двери появляется кот. В зубах он держит пушистый розовый тапок. Аккуратно опускает его у моих ног, тут же скрывается. Вид у него при этом крайне недовольный, но, принеся второй тапок, он гордо вскидывает голову, распушает хвост и уходит с независимым видом. Я, потеряв дар речи, молча переобуваюсь и снимаю куртку. Располагаю всё на вешалке и под ней и лишь потом спрашиваю: - Он у вас тоже из сказки, заколдованный? - Учёный, - откликается баба Урса. Научить кого угодно можно, если есть желание к обучению. А ты что на вы? Коли сказки знаешь, так должна помнить - там к одному человеку на ты обращаются. Проходи к столу, сейчас тебя греть буду. - Хорошо, баб Урс, - я осторожно присаживаюсь у края стола. Стол массивный, делался основательно, на нём хоть медведя уложи - выдержит. Но от обилия сказочной информации у меня начинает кружиться голова, и я с удивлением обнаруживаю, что стол потихоньку отодвигается от меня. Я кладу на него руку, стол останавливается, но продолжает шевелиться. Мне даже чудится, что он бухтит тихонько и недовольно. - Э, да ты совсем расклеилась, баба Урса ставит на стол закипевший чайник, вновь скрывается за перегородкой. Выносит оттуда несколько баночек, берёт из каждой по щепотке, бросает в кружку, заливает кипятком: - На, полечись. - Протягивает ко мне руку ("левую", - машинально отмечаю я), держит её у моего лица, как будто хочет ухватить его, потом подходит, начинает делать пассы вокруг головы. В глазах проясняется, стол перестаёт бухтеть. Кружка стоит смирно, за окном всё та же поздняя осень. Я смотрю на ноги - они обуты в пушистые розовые тапки, тёплые и уютные. - Бабуль... а сколько ты за лечение берёшь? - Пей чай, - она опускает руки. - Я не городские дипломированные. Помогаю по велению сердца, а не кармана ради. Было бы лучше, если бы ты тут с лихорадкой свалилась? Она вновь уходит за перегородку, и я вдогонку задаю самый главный вопрос: - А правду говорят, что ты чаще помогаешь тем, кто помощи не просит? И денег за это не берёшь? И что не все рады твоему вмешательству? В дверной проём видно, как баба Урса шурует в печи кочергой, что-то передвигает и лишь потом отвечает: - Вот такая я дурёха уродилась. Мы пьём чай из летнего разнотравья, вприкуску с душистым свежим хлебом и ароматным вареньем - малиновым, земляничным, тыквенным, абрикосовым. Тут же стоит желе ярко-алого цвета, полупрозрачное, искристое, с мелкими зёрнышками внутри. Его аромат смешивается с другими, и я затрудняюсь определить, из чего оно. - Красная смородина с мёдом, - отвечает бабуля на мой взгляд. - Сырая, просто перетереть и смешать с мёдом. Уникальн