Много лет назад всю деревню всколыхнуло беспокойство. Абсолютно все, от мала до велика, негодовали от просьбы, оставленной почившей целительницей. Никто и никогда бы не решился взять на себя такой груз, но староста сам вызвался и похоронил прах старухи на ритуальной земле.
Зофья долго пыталась понять, почему её наставница пожелала быть похороненной с нарушением обряда, но это осталось загадкой на долгие годы. Она пожала плечами.
— Вполне вероятно. Но она сама так пожелала. Видимо, ей было что-то известно, и, спасаясь, она предпочла вечный покой.
Ядвига села на лавку, рядом с Зофьей и принялась просматривать записи.
— Пока я многое не могу понять. Все эти символы… Но думаю, после более тщательного изучения всё прояснится.
Глаза девушки неотрывно блуждали по страницам книги, когда целительница с такой тоской и сожалением продолжала изучать красивое юное лицо. Внезапно по щеке стекла скупая слеза.
— Ох, девочка. Ждёт тебя нелёгкая судьба.
Странная фраза смогла привлечь внимание Ядвиги. Она с удивлением посмотрела на женщину.
— Почему ты так считаешь?
— Зорица сказала мне перед смертью. А теперь я это и сама вижу. Никто не знает, какая судьба им уготована.
Она заботливо положила руку на девичье плечо.
— Ты, главное, голову не теряй. Порой не всегда можно слушать сердце. Лучше слушай разум…
Ядвига не могла уловить нить разговора. Зофья говорила как-то туманно, загадками.
— Ты что-то знаешь?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Куда уж мне. Просто многое на своём веку повидала. Научилась подмечать главное, что другие не видят.
Ядвиге хотелось ещё поговорить со знакомой, но ей уже не терпелось поскорее приступить к изучению полученного труда. Она нервно заерзала на месте, на что Зофья только рассмеялась.
— Беги уже, горе моё. Вижу, что не усидишь более, да ещё и дырку протрешь мне в сундуке.
Ядвига вскочила на ноги, чмокнула наставницу в щеку и выбежала из избы, прижимая к груди заветный подарок.
Замечтавшаяся девушка почти не смотрела, куда идёт, и едва не столкнулась со смуглой женщиной, чьи янтарные глаза впоследствии показались ей смутно знакомыми.
— Ох, простите, — извинилась Ядвига, протягивая женщине руку, словно хотела предотвратить падение, хотя самого столкновения и не было. — Вы не ушиблись?
Но жительница лишь махнула рукой и как-то нервно улыбнулась. Она явно куда-то спешила, но, когда рассмотрела, с кем едва не столкнулась, охнула в изумлении.
— Ядвига, милая, это же ты! Я как раз тебя и искала.
Присмотревшись, девушка вспомнила, где видела эти глаза. Перед ней стояла мать Николаса. Видно, внешне сын пошел в неё и перенял материнскую красоту, сочетавшуюся с более резкими чертами отца. Женщина выглядела чем-то обеспокоенной, а тяжёлое сбитое дыхание свидетельствовало о том, что она почти бежала.
— Что произошло? Что-то с Николасом?
— Ох, дорогая, он в бреду. Весь горит. Хорсом заклинаю, помоги! Я боюсь за моего мальчика.
Сейчас уже было неважно, что могло пойти не так. Человеку нужна была помощь, и Ядвига не имела права отказать. Тем более где-то в глубине души она хотела вновь увидеть своего спасенного, но признаться в этом себе не могла.
— Мне необходимо сбегать домой за травами и порошками. Я быстро.
— Конечно-конечно. Надеюсь, ты помнишь, где мы живём?
Ядвига прекрасно помнила узенький, но длинный дом из белого камня, стоящий у небольшого озерца, густо поросшего камышом. Там всегда пахло свежестью и травой, а лягушачье кваканье порой заглушало даже собственные мысли.
— Да, я помню ваш дом. Скоро вернусь.
Не теряя времени даром, она бросилась в сторону дома.
Всё было хуже, чем раньше. При первой встрече, когда Николас истекал кровью в лесу, он был слаб и бледен, но теперь лицо его пылало огнем. Слегка приоткрытые губы бессознательно подрагивали, а веки трепетали, точно в эту самую минуту парня мучил ночной кошмар.
Ядвига решительно подошла и приложила руку к высокому лбу, на котором проступили маленькие жемчужины испарины.
— Ох нехорошо это. Он весь горит. Но что же могло случится?
Ядвига откинула в сторону простыню.
— Мне нужно осмотреть рану и в этом может понадобиться ваша помощь, — она обратилась к матери Николаса. — Приподнимите ногу, пока я сниму старую повязку.
Обеспокоенная женщина делала всё, как было велено, и внимательно следила за каждым движением будущей целительницы, но не потому, что не доверяла ей, а в следствие того, что слишком волновалась и попросту не знала, куда себя деть. Ей хоть чем-то хотелось быть полезной, так как не привыкла чувствовать себя беспомощной и бесполезной. Случившееся с её сыном полностью выбило женщину из душевного равновесия, лишив покоя. Она даже спать не могла из-за гнетущих мыслей.