Ядвига росла задорным, непоседливым и любознательным ребенком, предпочитая больше времени проводить на природе, чем за столом, заваленным книгами и свитками.
Вот и сейчас она предпочла сбежать от домашних хлопот в лес.
— Немедленно вернись, негодница! — крикнула Инга вслед своенравной дочери.
Но та лишь помахала матери, смеясь послала воздушный поцелуй и скрылась в густой поросли деревьев.
Женщина навалилась плечом на дверь и, улыбаясь, долго глядела в сторону леса, куда убежала её дочь. Сильный, глубокий голос мужа вывел её из глубины собственных размышлений.
— Где она? — хмурясь спросил он, догадываясь, какой ответ получит.
— Опять ушла в лес, — вздохнула мать. Она давно смирилась с тем, что эту девочку невозможно было удержать на одном месте. Она любила природу, любила птиц и зверей, любила свободу. Ей было тесно в четырех стенах. Она любила простор.
Веслав ещё пуще нахмурился. Ему не нравилось, когда он терял дочь из виду.
— Она не может пропускать занятия. Разве можно быть настолько беспечной? Она уже не ребенок. Ну и задам же я ей, когда вернётся.
— Ядвиге всего семнадцать. Ты слишком строг с ней. Вспомни себя в её возрасте.
Тем не менее мужчина был неумолим. Хотя и прошло много лет, но почти каждую ночь его мучили кошмары, и чувства пережитого ужаса оживали с новой силой. Даже понимание того, что все позади, не могло унять его тревоги. Веслав принял решение воспитывать дочь в строгости, сурово контролируя всё, что она делает. Тем более, что вскоре она должна была стать целительницей, переняв опыт Зофьи.
Он с укором посмотрел на жену и скрестил руки на груди.
— В её возрасте я уже построил дом, пас стада и обзавелся семьей. От неё же лишь требуется развивать свой дар и изучить секреты врачевания и заговоров.
Он неодобрительно покачал головой.
— Зофья, конечно, молодец, но без колдовского дара деревенским туго приходится. У Ядвиги есть обязанности, а ты балуешь её, потакая глупым прихотям.
Но Инга лишь отмахнулась.
— Обязанности у неё с детства, но когда же девочке жить? Разве тебе её не жалко?
— Боги выбрали её, а это означает, что больше Ядвига себе не принадлежит.
Материнское сердце сжалось от тоски. Как бы она хотела, чтобы её свободолюбивая и своенравная дочь была самой обычной: без дара, без обязанностей перед всеми, без правил.
— Как было бы чудесно, если бы она была простым ребенком. Почему именно на её долю выпало такое бремя?
— Замолчи, Инга! — резко оборвал мужчина жену. — Не гневи Богов своими дерзкими речами. Бойся их гнева!
Женщина отвернулась и обняла себя руками, стараясь скрыть от Веслава свою печаль. Ему и так нелегко. После той самой ночи, когда Ядвига появилась на свет, Веслав сильно изменился. Он по-прежнему любил и заботился о жене и ребенке, но теперь его любовь стала несколько иной…нервной, удушающей, даже немного пугающей. Тотальный контроль, нервозность и жесткость стали его неизменными спутниками как в обычной жизни, так и в вопросах касаемо жизни деревни.
— Бойся гнева Богов, — ещё раз повторил он, словно окончательно закрепляя это чувство в жене.
— Очень боюсь, — едва слышно ответила та и, тяжело вздохнув, ушла в дом.
Лишь на секунду Веслав позволил себе слабость. Усомнился в правильности своих поступков, но после того, как в груди опалило неприятное чувство досады, отбросил сомнения в сторону.
— Рано или поздно они всё поймут и тогда больше не станут перечить мне. Я один знаю, что будет для Ядвиги лучше. Только я знаю её тайну.
А тем временем старый лес оживал, с радостью принимая в своё лоно долгожданную гостью. Каждый пожухлый лист наполнялся соком, молодел и менял увядающий цвет на сочный зеленый. Каждый умирающий цветок оживал, распуская свои лепестки навстречу редкому солнцу, с трудом пробивающемуся сквозь плотные кроны вековых дубов и других их собратьев.
Всё живое приветствовало девушку, заманивая красотой природы всё глубже в лес.
Ядвига медленно ступала босыми ногами по сочной траве и улыбалась. Ей было хорошо в родных местах.