— Неужели… — она не поверила в услышанное, — …я могу вернуться?
— Всё верно, хоть и жаль с Вами прощаться. Вы наполнили замок жизнью, но приказы господина не пристало обсуждать. Повозку снарядили в путь и подали к воротам.
Ядвига хотела броситься к Витольду, поблагодарить его за всё, но по выражению лица Михайла поняла, что не стоит, да и вовсе лучше поторопиться. Поэтому она быстро собрала свой узелок, передав для господина несколько пузырьков с целительными снадобьями, и упорхнула на свободу, к людям, к которым рвалась её душа.
В этот раз дорога показалась девушке мучительно долгой. Трудно было усидеть на месте. Хотелось выскочить наружу и промчаться со всех ног, обгоняя ветер, но пришло время, и наконец Ядвига оказалась в родной деревне.
Она распрощалась со слугой князя и, лишь кивком отвечая соседям, что наперебой приветствовали её, бросилась в сторону дома… да только не родительского, а того, в котором ждал её он… соседский мальчишка… любимый мужчина… её Николас…
В голове гудела только лишь одна фраза:
«Душа моя, я воротилась, и больше мы никогда не расстанемся!»
Она представляла, как бросится в его объятия, как прижмёт он её к своей крепкой пылкой груди и как сольются их губы в долгожданном страждущем поцелуе.
Сердце бешено колотилось, да только вместо долгожданной встречи с любимым её встретил заброшенный дом без ставень на окнах, без дверей и забора.
Сперва девушка не придала этому значения, но после того, как нигде не сыскала милого друга, взволновалась.
— Где же он? Может ушел в деревню или вернулся в родительский дом?
Не теряя надежду, девушка ушла.
Тревога росла в ней с каждым новым сочувствующим взглядом, брошенным ей вслед очередным деревенским жителем, да и Николаса она так и не смогла отыскать.
«Лихо ли какое стряслось? Отчего все на меня так смотрят, точно призрака увидали?»
Казалось, что каждому прохожему известно то, что ей одной неведомо.
С надеждой, что вскоре Николас объявится, Ядвига воротилась домой.
— Дорогая моя! Ядвига! — со слезами на глазах мать бросилась дочери на шею.
Обе женщины разразились громкими рыданиями, не в силах разорвать объятия, ведь никогда ещё не доводилось им расставаться так надолго.
— Матушка! Я так скучала! — рыдала Ядвига, прижимаясь щекой к материнской груди.
Она была так взволнована, что не сразу заметила тихо стоящего в сторонке отца. Даже его суровое, изрезанное возрастными морщинами лицо, тронули чувства. С серых глаз упали две редкие крупные слезы, смочив пересохшие губы.
— Ядвига… — пробормотал он и бросился вперёд, заключая жену и дитя в тесные родительские объятия.
— Знал, что не стоит тебя отпускать. Понимал, что пожалею…
— Уже всё позади, отец. Я дома. Мы не могли поступить иначе.
Тем временем жизнь в замке точно остановилась. Слуги старались бесшумно передвигаться по длинным коридорам, боясь попасться господину на глаза, который, в свою очередь, с головой ушел в печаль.
Он знал, что будет больно расстаться с ней, но не представлял, что настолько.
— Княже, вы несколько дней ничего не едите… — опасливо прошептал Михайло. По возвращении слуге сразу доложили, что с господином творится неладное и вот уж который день он мучает себя, отказываясь от пищи. И никто не в силах на него повлиять.
Витольд брезгливо отвернулся от блюда с едой.
— Унеси это.
— Но княже…
— Унеси, я сказал! — в ярости воскликнул господарь и ударил тяжёлым кулаком по столу.
Слуге ничего не оставалось, как понуро опустить голову и забрать в руки блюдо с кушаньем.
— Слушаюсь.
И вновь Витольд остался один на один со своей скорбью. Он сильно тосковал, вспоминая, как ярко-алые грубые юбки скрылись в повозке и больше в стенах его замка не звучал задорный смех и грозные приказы отважной девушки, которая порой забывала, кто стоит перед ней. Её непосредственность и открытость — это ещё одна черта, которая так ему полюбилась.
Без нее мужчине всё труднее становилось дышать, ведь суровое сердце тронула хрупкая девушка с огненно-рыжими волосами.
— Влюбился, как мальчишка! — в отчаянии он смахнул со стола всё, что там было. Предметы с грохотом повалились на каменный пол, звеня и разлетаясь на осколки.
Князь обессилено упал на кресло, прикрыв лицо руками.
— Нет, я не могу без тебя… Ты нужна мне, как солнце, как ветер и вода.
В груди всё жгло в кручине. Он никогда не представлял, что способен так сильно кого-то полюбить, и теперь единственное, чего жаждало его сердце, — это воротить Ядвигу и больше никогда не отпускать.