— Ку-уда?!
— Не нужно тебе этого знать.
— Куда? — сквозь горькие рыдания допытывалась Ядвига.
— Поговаривают, что обосновались проклятые в соседней деревне, но какая теперь разница.
— Но почему же все молчали?!
— Потому что я запретил им говорить. Думал, что исчезнет это горе с твоих глаз, постепенно и забудешь о нём.
— Отец… этого не может быть… — она вцепилась руками в рубаху отца, смачивая её водопадом горьких слез.
Веслав гладил дочь по рыжим волосам.
— Может, дочка…
Отец осторожно отвёл дочь в сторону и усадил на лавку.
— Посиди, успокойся, а я пока поговорю с князем. Он станет тебе лучшим мужем, чем этот подлец, — он поцеловал дочь в макушку и вышел.
Ядвига осталась одна, не в силах отдышаться. В груди всё горело, тело трясло, а голову разрывало от ужасающих мыслей.
— Нет…я не верю…не верю, — бормотала она под нос, обняв себя за плечи. — Ложь, всё ложь. Не поверю, пока сама всё не увижу.
Она вскочила с места и безрассудно бросилась в сторону двери, выбегая в ночь.
Задыхаясь неслась вперед, подхватив в руки подол юбки, чтобы не мешался. Низкие каблучки звонко цокали, ударяясь о камешки, а красные сапожки, которыми она некогда так дорожила, были безнадежно испорчены, когда носы цеплялись за торчащие ветки. Но всё это уже не волновало девушку. Она не видела вокруг себя ничего, кроме лица Николаса. В её воображении он всё так же ласково и любовно улыбался ей, протягивая навстречу руки.
— Я должна посмотреть ему в глаза. Должна с ним поговорить, — смахивала она с глаз пелену слёз. Все чувства обострились, дыхание сбилось, а ноги сами привели девушку к нужному дому, точно неведомая сила направляла её.
Перескочив ступеньку порога, Ядвига что было силы заколотила в дверь. Она продолжала и продолжала, пока не услышала внутри тихий шорох шагов.
Цокнул засов, скрипнули петли и на пороге возник сонный, раздетый до пояса Николас.
— Да кто там в такую пору… — слова застыли на устах, когда он встретился глазами с взъерошенной, заплаканной и запыхавшейся девушкой. — Ядвига…
— Скажи мне, что всё, что я узнала, — неправда. Молю… — она бросилась на него и заколотила кулачками по обнаженной груди. По щекам её стекали слёзы, а губы побледнели и дрожали.
Николас ничего не отвечал и лишь продолжал терпеливо сносить истеричные удары. Ему не было больно физически, но внутри что-то надломилось и оборвалось. Он был шокирован появлением возлюбленной, отчего сердце бешено колотилось в груди, мешая сделать вдох.
Руки мужчины взметнулись вверх, но вместо того, чтобы обнять Ядвигу и утешить, он перехватил её кулаки и оторвал от себя в тот самый момент, когда за его спиной послышался тонкий женский голосок.
— Кто пришёл?
Девушка выглянула, удивлённо глядя на непрошенную гостью. Соперница оказалась очень даже хороша собой. Длинные черные волосы блестели, как черная вода, отражающая холодные блики ночного светила, большие золотистые глаза сверкали, как две монеты на солнце, высокие скулы, длинная шея, тонкий стан лишь подчеркивали её очарование. Вот только лишь сложенные тонкой полоской губы казались мертвецки бледными, точно их обесцветили белилами.
— Николас, кто это? — незнакомка коснулась обнаженного плеча мужчины, невинно хлопая длинными густыми ресницами. Однако что-то хищное блеснуло в глубине её глаз.
— Это девушка из моей деревни, — бесстрастно ответил Николас и тут же сник.
— Что она тут делает? Да ещё и в такое время?
Ядвига попыталась ответить, да только слова застряли в горле тугим комом. Она больше не глядела на разлучницу, а пыталась прочесть душу мужчины, которому отдала своё сердце. Она вглядывалась в его глаза и больше не видела в них ничего, кроме пустоты. Куда-то исчезло ошеломление, ушел испуг и теперь он казался равнодушным ко всему, что его окружало.
«Если до этого в печали его глаз можно было утонуть, то теперь они стали безжизненно пустыми.» — подумалось ей.
— Не знаю, — Николас равнодушно пожал плечами, — но думаю, что она уже уходит.
Это были его последние слова, после чего он просто закрыл дверь, отрезав себя от её мира.
Ядвига продолжала неподвижно стоять и не моргая глядеть на сбитые доски. В ушах звенели два голоса, которые вырвали из груди и растерзали её душу.
Боль предательства выжигала все чувства в груди.
Неизвестно, сколько бы сраженная Ядвига простояла на пороге, если бы не раздавшийся неожиданно за спиной голос отца, вырвавший её из оков оцепенения.