— Я не стану давать слово, которое не смогу выполнить, душа моя. К сожалению, я не выбирал своей доли и не могу отречься от всего. Слишком много людей нуждаются во мне, и я не покину их на произвол.
— Понимаю.
— Но и без тебя не могу жить… особенно теперь, — внезапно лицо его посветлело и сделалось столь нежным и ласковым, что Ядвига невольно охнула.
— Теперь? О чем ты толкуешь?
— Я нашел тебя без сознания у дороги. Невозможно передать то, что я почувствовал в этот момент, но, к счастью, с тобой всё хорошо и волноваться незачем.
— Я не понимаю тебя, — она в недоумении захлопала ресницами, а после прикрыла рот ладонью. — Мне дурно.
Князь с благоговением вновь прикоснулся губами к руке жены, а другая его рука легла девушке на живот.
— Такое бывает в твоём положении.
— В моем…
— Вскоре у нас появится дитя, свет моих очей.
Ядвига обомлела, изумленная неожиданной новостью. Ещё с утра она и думать о подобном не могла, да и теперь не верилось, что внутри неё в эту самую минуту растет новая жизнь.
Чувствуя, как она дрожит, Витольд осторожно спросил:
— Рада ли ты?
Ядвига подняла на мужа блестящие от слез глаза и, кусая губы, ответила:
— Мой князь…. я… я счастлива…
— Отчего же ты плачешь? — он смахнул несколько слезинок с длинных пушистых ресниц.
— Так бывает. Женщины плачут, когда их сердца касается горе, но и когда оно переполняется любовью и счастьем.
Она была настолько поражена, что не сразу заметила, что счастливую улыбку мужа омрачает гримаса боли, которую он всячески старался скрыть.
В груди Ядвиги что-то кольнуло. Она привстала и с беспокойством окинула мужа пристальным взором.
— Что с тобой? Витольд, ты ранен?!
— Простая царапина, — солгал муж, поправляя высокий ворот черной шелковой рубашки, которую надел поверх чистых бинтов, чтобы не напугать жену своим видом.
Ядвига сразу поняла, что он лжет, поэтому протянула руки и быстро расстегнула несколько пуговиц. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, что за секрет таил мужчина. Саму рану она не видела, но понимала, что ранение намного серьезнее, чем сказал князь.
— Болит? — хриплым траурным голосом спросила девушка, едва касаясь кончиками пальцев белого полотна.
— Уже не так сильно. Всё позади.
— Но ты же мог умереть.
— Не мог. Я ведь обещал вернуться. Только вот, — он горестно покосился на свою грудь, — теперь моё тело изуродовано порезами и ранами, после которых всегда остаются отвратительные шрамы… Я… я пойму, если стану тебе неприятен… — слова тугим комом застревали у него в горле.
Он не мог заставить себя взглянуть в глаза благоверной, ведь боялся увидеть в них отвращение, но вместо того, чтобы отстраниться, она склонилась к его тяжело вздымающейся груди и поцеловала. Ноющие мышцы напряглись, и внутри вспыхнуло обжигающе душу пламя.
— Ядвига, — на выдохе прохрипел мужчина, запуская пальцы в её огненные шелковистые волосы.
— Для меня нет прекраснее твоего тела, — она покрывала осторожными поцелуями каждую желтеющую ссадину, до которой могла сейчас дотянуться. — Залечу твои раны и приласкаю каждый шрам. Заберу твою боль себе и помогу забыть муки, которые довелось пережить моему князю.
— О боги, Ядвига!
Витольд обнял лицо жены ладонями и впился в её манящие губы пылким жгучим поцелуем, стирая с них соленые слезы.
Весь мир, вся боль и горечь, все прошлые беды перестали существовать для супругов. Сейчас были важны только их чувства, любовь и будущее дитя, растущее под сердцем матери.
Глава 13
С той поры многое изменилось. Витольд продолжал настаивать на том, чтобы Ядвига больше отдыхала и вообще не вставала с постели, а она лишь посмеивалась и припоминала мужу его слова:
— Ну что ты со мной, как с дитем малым. Я ведь не больна, а ношу под сердцем ребенка. Я найду на тебя управу, коли решил меня свободы лишить.
— Душа моя, я ведь хочу как лучше, — виновато сказал мужчина.
Подойдя к мужу, Ядвига приобняла его и положила голову на плечо.
— Знаю, мой князь. Знаю, что ты чувствуешь и чего боишься, но я зачахну в четырех стенах. Тем более, что голова больше не вертится…
— Знаешь ведь, что не смогу тебе отказать, вот и вертишь мною, как вздумается.
Ядвига прикрыла насмешливую улыбку рукой.
— Полно тебе, княже, как наседке над яйцом труситься. Думала, что у тебя дело какое важное имеется.
— Так и есть. Хотел просить тебя, упрямицу, поберечь себя до моего возвращения.