– Мне как-то неохота в эти камыши лезть, – пробубнил Петька.
– Неохота, не лезь. Мы с Грейсом поищем. Он найдет и мне притащит.
– Откуда он поймет, что надо подобрать и притащить? Припрет дерьмо какое-нибудь. Или сожрет что-нибудь. Нет уж. Я сам в камыши полезу.
– Только внимательней смотри. А Грейс со мной будет искать.
– Ура!
– Чему радуешься?
– Мячик теннисный свой нашел. Я думал, где он его потерял.
– А больше ничего там нет?
– Только мячик… Я думал, новый покупать придется.
– Зато я, кажется, нашла…
– Что?
– Сережку. Может, этой девушки, может другой. Но сережка золотая…
Осторожно ее в пакет чистый положила: вдруг там отпечатки какие есть.
– Теть Ира, тут пакет какой-то. Но он не совсем в камышах. Он слегка притоплен. Его еле видно. За корягу зацепился… Вылавливать?
– Подожди. Я здесь все осмотрела. Сейчас к тебе подойду. Прутиком вытащим аккуратно. И главное, руками не бери. Вот менты – бракоделы. И за что деньги только получают?
Посмотрела. Там кто-то попытался утопить пакет. Только этот дурень воздух с него не весь выдавил. Пакет лишь с этого ракурса видно. Потихоньку подтянули и вытащили его на сушу. Потом положили на сухое место и аккуратно вскрыли. Там лежали «сокровища»: телефон, карта банковская, фрагмент ленты атласной.
– То, что надо. Петька, мы с тобой новые улики обнаружили. Только давай договоримся, что пакет этот наш пес вытащил. За мячиком полез. Он у нас глупый. Вместо мяча пакет увидел и залаял. Нас позвал.
– А зачем врать? Кому?
– Главное, Никите не проговорись. А то я ему обещала… И полиции также скажем. Типа, пакет Грейс вытащил. Ты вообще ссылайся, что пес припер. А потом мы пошли посмотреть, где он выловил. Вдруг еще там что-то есть… Все понял?
– Понял. Сами не проболтайтесь.
– Тебя допрашивать не будут. Геморроя много с малолеткой возиться. А вот меня пытать начнут…
– Почему пытать? Давайте его назад выкинем в озеро.
– Да не в прямом смысле, а в переносном. Выкидывать мы ничего не будем. Не для того здесь два часа лазили и все руки исцарапали. Надо менту позвонить. Рассказать, что улики нашли новые. Чья сережка, интересно…
– Обронил кто-нибудь.
– Если телефон этой девушки, то где она его хранила?
– В кармане вполне уместиться должен. У нее в платье карманы были.
– Но цветы и ленты все равно в такие карманы не влезли бы. Интересно бы лодку взять на после обеда. Может еще что найдем…
– Навряд ли. Дно не видно. А в воду заходить, так вода холодная.
– И перед Никитой спалимся. Если только его самого уговорить на лодке нас покатать. Мол, типа романтика, то да се…
– А ментам звонить не будете?
– Знаешь, буду. Только при Никите и из дома. Так честнее будет. Только уговор не забудь. Я сочинять буду, а ты только поддакивай.
– Ладно. Вам виднее… Сами спалитесь. Вы врать не умеете.
Домой шли не торопясь. Пес нарезал круги, как ошалелый. Никита оказался дома. И придется мне опять выкручиваться. А я это не люблю. И врать совсем не умею. Никита вообще говорит, что все мои мысли у меня на лице написаны. И в покер мне играть не стоит. Врать – не мое призвание. Наверняка он прав.
– Знаешь, Никита, а мы погулять сходили.
– Только не говори, что к озеру.
– Угу.
– Значит, права мама. Ты пошла место происшествия осматривать?
– Быстро ты меня раскусил. Эх, не выйдет из меня разведчика…
– Шпион из тебя тоже так себе… Говори, что нарыла, ищейка.
– Ты не сердишься?
– За что?
– За то, что слово не сдержала. Что пошла искать улики…
– Нет, не сержусь. Сам виноват. Видел же, что ты зациклилась на этом деле. И вынудил тебя обещание дурацкое дать.
– Значит, точно не сердишься? А мы не зря сходили. Мы пакет с ее телефоном и с картой из воды вытащили.
– Почему ты уверена, что это ее вещи?
– Из-за номера карты. Последние четыре цифры совпадают с теми, что в чеке. И отрезок ленты, которой она была обмотана. Телефон, может быть, и не ее, но все вместе в одном пакете было притоплено. Не бывает столько совпадений разом.