Мы пошли и заняли место, которое действительно для нас зарезервировал и держал Антон, новый администратор зала. Нас быстро обслужили. Принесли кофе с новыми пирожными. Такие я еще не пробовала. Это что-то новенькое. Вот что не отнимешь у Востриковых, так это трудолюбие. Они постоянно совершенствуются. Вот и новые пирожные придумали.
– Иришка, ты побыстрее давай.
– А ту куды торопишься, милай? Чай не семеро по лавкам дома сидят?
– Домой хочу.
– Что дома делать будем?
– Готовить тебя к завтрашнему дню.
– А что у нас такого важного завтра?
– Аренда помещения. Забыла? И встреча с Палычем…
– Я не собираюсь в агентство заходить. Я про аренду узнаю и все.
– А документы? Ты собиралась полицейские документы изучить.
– Тогда пошли. А то стол занимаем без надобности. Антона звать надо.
Мы помаячили администратору, чтобы он к нам подошел. Попытались заплатить за кофе и пирожные. Не удалось. Потом поднялись и пошли попрощаться с Востриковыми. Наш столик моментально был занят. Только мы задницы свои подняли со стульев, глядь, а там уже другие люди сидят. И счастью своему радуются, что столик занять успели. Мы с мужем засмеялись, попрощались с хозяйками и поехали домой.
Дома нас ждали гости: сын Натана Львовича со своей женой. Сын не был копией ювелира. Если тот горбился и шаркал ногами, то сын его имел офицерскую выправку, как будто шомпол проглотил. Если по облику ювелира сразу было понятна его национальность, то сын его имел русые волосы и светлые глаза. И какой он после этого еврей? Ведь у них национальность определяют по матери, если я ничего не путаю. И навряд ли она с такими внешними данными принадлежит к племени Израилеву. Наверняка славянка.
А вот жена была его полной противоположностью. Колоритная дамочка. Она имела темную кожу, как будто запеченную, засушенную солнцем. Черные до синевы волосы, которые вроде должны быть красивыми, как вороново крыло, но напоминают свалявшуюся пряжу черного цвета. И черные глаза. Уж извините, но очами их назвать было трудно. Черные дыры, глубокие колодцы, в которых плещется страх. Может жена сына ювелира и была в молодости красавицей. Хотя по виду ей можно дать и сорок, и сто лет. Передо мной была старуха Изергиль. В реале. Без грима. Вроде и не старуха, но старуха. Как там у классика про нее сказано: «… живая, но иссушенная временем, без тела, без крови, с сердцем без желаний, с глазами без огня, – тоже почти тень».
И я поняла, что она нас ненавидела. Интересно, за что? Ни я, ни Никита ее не знаем. Ненависть плескалась в глубине. Но она пока удерживала ее. Губы сжаты. Наверное, чтобы раньше времени не высказать свою злобу. Сын Натана Львовича был полной противоположностью: добродушие и открытость в гипертрофированном варианте. Но меня учили не доверять вечно улыбающимся людям. Он и пулю в лоб человеку пустит с такой же приклеенной доброй улыбкой…
– Здравствуйте! Мы вас ждем. Я сын Натана Львовича.
– Я поняла.
– Как?
– Интуитивно, – сказала и посмотрела на его жену.
– Я с вами вчера не договорил. Счел преждевременным. А сейчас понимаю, что надо нам поговорить тет-а-тет.
– Давайте поговорим. Только у меня секретов от моих домочадцев нет. Что вы хотели?
– Перейдем сразу к делу?
– Перейдем. Вы для этого пришли, а не для того, чтоб расшаркиваться.
– Мой отец был уполномочен нанять вас для расследования пропажи дочери одного известного вам лица.
– Почему меня? Я не сыщик, не детектив и не полицейский работник. Я простая домохозяйка.
– Мой отец так не считал. Иначе бы не подготовил вот эти документы.
– Какие документы?
– Договор на выполнение работ. Контракт.
– Это он погорячился. Я не могу что-либо расследовать. У меня нет для этого лицензии.
– Но вы работали с детективами примерно полгода назад.
– Теперь не работаю. И я не детектив. Я не специалист.
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Зачем отец велел подготовить этот контракт? Прочтите, если не верите.
– В контракт я верю. Я не понимаю, зачем его составили. Если он навел про меня справки, а он наверняка их навел, то он должен был установить, что я не имею отношение к сыску. От слова совсем.
– Но контракт…
– Я вам все сказала. Я могла бы вас обмануть. Взять деньги и не сделать работу, но совесть мне не позволяет так поступить. Ваш отец что-то напутал.
– Но вы посмотрите на сумму. От такого гонорара не отказываются.
– Согласна с вами. Не отказываются. Но, взяв гонорар, я взяла бы и ответственность. Вы хорошо сами читали этот контракт? Пункт семь почитайте. Как я могу гарантировать, что дочь известного лица будет жива на момент обнаружения? Такой контракт могли составить для какого-нибудь лоха. Или гоя…